один, самый молодой, заметно нервничал, поправляя оружие на широком ремне.
Интересно, что известно о задержанных простым солдатам? Вряд ли им пересказали историю, поведанную адмиралу – ведь так недалеко до паники, да и до бунта…
– Не покидайте отведенный вам сектор, – сказал сержант. – Будьте добры, вернитесь в свое помещение – иначе я буду вынужден доложить начальству…
Лекс улыбнулся и кивнул. Побрел обратно – в мертвую глубину коридоров. Могло возникнуть ощущение, что он предоставлен сам себе, что он – последний живой человек на этом железном острове посреди бесконечного вакуума.
Ощущение, безусловно, ложное: тихая тень капеллана маячила в отдалении, вызывая неприятный холодок между лопатками. Лекс нахмурился – и решительно направился прямиком к нему.
В скудном свете корабельных светильников перед ним замерла жутковатая бесплотная фигура – от этого ощущения было трудно отделаться, ибо руки ее прятались в рукавах, лицо тонуло в темном провале под грубой тканью.
Чтобы заговорить, потребовалось преодолеть неожиданно нахлынувшую робость.
– Капеллан, – произнес Лекс. – Хотелось бы пообщаться с вами. Более откровенно, чем с адмиралом…
Фигура стояла неподвижно, молча. Казалось даже, капеллан не дышит. Мелькнула безумная мысль, что там, под плотной тканью никого нет, и его слова – попытка заговорить с призраком…
– Что-то подсказывает мне, что вы не так просты, каким пытаетесь казаться, – продолжил он. – Черт возьми, да вы и не кажетесь простым вовсе! Ведь вы – воин Судного Дня! Вам должно известно гораздо больше, чем самому информированному адмиралу!
– К чему вы клоните, мессия? – донесся из-под капюшона низкий, и неожиданно мягкий голос. Но Лекс с трудом подавил желание вскрикнуть, как в том дурацком анекдоте – «…он еще и разговаривает!»
– Вы верите в то, что я… Спаситель? – осторожно спросил Лекс.
Капеллан склонился в почтительном поклоне. И поманил за собой, уводя от любопытных взглядов солдат.
– Видите ли, в чем дело, мессия, – сказал он. – Я воспитан в Боевых кельях Ордена, и у нас не принято философствовать, как это любят Магистры и знатоки богословия. Наша вера имеет вполне прикладной характер, как ни цинично это может показаться…
– Да, звучит своеобразно… – признал Лекс.
– Воздавая молитвы Вам, мессия, мы не просто молимся – мы обретаем новые уровни духовного и телесного, уходя от земного и обретая особую, божественную силу…
– И это мне известно… – вежливо сказал Лекс.
– Читая древние тексты, посещая Храм, мы видим все четче, яснее, чем обыкновенные люди… Получив весть о гибели Храма, узрев ваш корабль, мне не трудно сделать определенные выводы… Хоть и непросто говорить об этом… Но прилетевшие на корабле Предвестников не могут быть простыми смертными…
Дальше произошло нечто, чего Лекс никак не ожидал. Морок рухнул на колени и принялся целовать пыльные ботинки Спасителя. Это было настолько дико, что тело замерло в болезненном оцепенении. Оттуда же, снизу, не поднимая головы, коленопреклоненный капеллан заговорил страстно, чуть ли не задыхаясь словами:
– Мы не верим в случайности. Но верим в знамения. И раз суждено было рухнуть Храму именно сейчас, сейчас, когда сходятся воедино нити судеб – людей и целых миров…
Капеллан запнулся, продолжая дышать тяжело и неровно. Лекс почуял в его голосе несвойственное морокам волнение.
– Именно сейчас? – повторил он, осторожно отступая от коленопреклоненного капеллана. – Вы о прорыве мироматов к Земле?
– Это лишь часть великой картины, – сказал тот. – Мастера сильны и коварны – но с нами вера и вы, Спаситель…
Он сделал паузу и добавил:
– И кое-что такое, о чем Мастера не догадываются…
Морок тихо рассмеялся. Даже сквозь темную ткань было видно, как он волнуется. Все-таки, в нем было что-то живое, человеческое. Оно пробивалось сквозь пугающую натуру морока, и сейчас заполняло все его существо – Лекс остро чувствовал это болезненное волнение, и оно по-настоящему пугало.
Может, все дело в близости к Спасителю? К тому, кому адресовались ежедневные, ежечасные молитвы на протяжении целой жизни? Наверное, это сильное чувство – оказаться рядом с живым богом.
От этих мыслей начинала кружиться голова, словно морок заражал его своим болезненным волнением.
– Я расскажу вам, мессия! – страстно воскликнул капеллан. Тело его подрагивало, как в лихорадке, он медленно, как подкрадывающийся паук, приближался, заставляя отступать дальше и дальше. – Я боялся подойти к вам – первый раз в жизни боялся… Но вы, вы сами заговорили со мной! Это честь, это счастье! О, как я вас благодарю, мессия!..
– Не стоит… – бормотал Лекс, продолжая пятиться.
– Вы… Вы должны знать наш замысел… Нам потребовалось столько усилий… Но мы, кажется, нашли решение…
– Адмирал не будет против таких откровений? – пробормотал Лекс, понимая, что говорит глупость.
Капеллан нервно хихикнул:
– Адмирал – всего лишь фаланга на вашем пальце, миссия. Вы пришли оценить нашу веру – и мы сделаем все, что в человеческих силах…
– Я пришел, чтобы предотвратить Конец Сущего, – возразил Лекс. – И если вы готовы помочь в этом…
– Я готов! – морок метнулся к его ногам, и Лекс в ужасе отпрянул. Капеллан не стал проявлять назойливости: поднялся на ноги, так и оставшись в нелепой скрюченной позе, продолжил:
– Здесь все готовы выполнить любой ваш приказ. Ваша воля – выше правил, выше закона. И если кто- то усомнится… На этот случай есть я. В конце-концов, флот – всего лишь условность, проклятая необходимость нарушить заветы Пришедших… Но скоро – очень скоро – мы избавимся от всего, что тянет миры к гибели…
– О чем вы говорите, капеллан? Мироматы скоро появятся у Последнего Рубежа! Прежде всего, нужно защитить саму Землю!
– О, да, конечно! Мы даже знаем, что за сюрприз они нам готовят. И было бы невежливо не ответить тем же…
Капеллан прислонился к холодной железной переборке, погладил ее – словно хотел охладить внутренний жар.
В какой-то миг Лекс будто прозрел.
А ведь он – безумец, этот капеллан! Нет, он не капеллан – он серый кардинал могущественного флота, не сумевший избежать соблазна приблизить себя к самому Спасителю!
Он ведь очень хочет понравиться – как кот, который трется о ногу хозяина в ожидании, что его погладят за ушком. Мурлычет, надеясь что его усилия оценят по достоинству. Отчего-то это вполне понятное желание в исполнении морока вызывало отвращение и страх. Словно потереться о ногу вздумала огромная кобра.
Не отрываясь от переборки, говоря прямо в ее металлическую поверхность, капеллан продолжил:
– Наши люди давно проникли в Ассоциацию. Впрочем, как и люди Мастеров – в Протекторат. Это война, и шпионажу уделяется немало внимания. Но мы слишком разные – наших агентов быстро вычисляют. Мы платим врагу той же монетой. Так что было очень непросто узнать этот секрет…
Заворожено Лекс следил за мороком, которым, похоже, все сильнее овладевало безумие. Он словно перестал видеть любимого Спасителя – его вниманием завладела покрытая окислами переборка. Он гладил ее, прижимался щекой, и слова свои, казалось, тоже адресовал шершавому металлу:
– Мудрые Мастера, хитрые Мастера, гуманные! Давно уже могли бы превратить нас в космическую пыль. Но нет, они идут на жертвы, тратят ресурсы, теряют людей – и все ради того, чтобы сохранить проклятое положение вещей!
