держал открытый стол для всех, кто хотел воспользоваться таким его одолжением. Он обещал, что в будущем окажет мне всяческое покровительство в своей провинции, ибо я выразил желание отправиться вместе с ним в Малакку — путешествие, которое он собирался совершить вместе с вице-королем.
Тем временем вице-король дон Гарсиа де Норонья готовился идти на выручку крепости Диу, которая, по полученным сведениям, находилась в весьма тяжелом положении из-за осаждавших ее турок. С этой целью он собрал весьма большую и хорошую армаду, в которой было двести двадцать пять судов, в том числе восемьдесят три высокобортных, то есть кораблей, галионов и каравелл; остальные же были галеры, баркантины и фусты, на которых, по слухам, должно было уйти десять тысяч человек солдат и тридцать тысяч каторжан-гребцов, а также палубных матросов и рабов-христиан. Сведения об этой армаде ежедневно поступали паше в письмах от Хидалкана и короля Каликута Саморина, а кроме того, через Инезамалуко {46}, Аседекана {47}и многих других князей, язычников и мусульман, которые в Гоа имели своих тайных соглядатаев. Когда армада была полностью снаряжена и наступило время к ее отплытию, на нее, в субботу ноября четырнадцатого дня 1538 года перешел вице-король и оставался на ней пять суток, ожидая, пока на нее не перейдут все люди, которых было очень много. На шестой день к нему прибыл катур {48}из Диу с письмом от коменданта крепости Антонио де Силвейры, в котором тот сообщал ему, что осада крепости снята и турки ушли, что вызвало у всех, кто находился на армаде, заметное огорчение, так как все горели желанием повстречаться с этими врагами нашей святой веры.
Вице-король задержался в Гоа еще на пять дней, занимаясь кое-какими важными для его вице- королевства делами, он послал два корабля под командой Мартина Афонсо де Соузы и Висенте Негадо в Португалию, отправив на них доктора Фернана Родригеса де Кастелбранко, инспектора королевских финансов, чтобы тот по пути произвел в Кочине погрузку перца и доставил на родину бывшего губернатора Нуно да Кунью, который уже некоторое, время находился на корабле «Санта Крус» в дурном расположении духа, недовольный тем, что ему не оказывают должного почета, на который, как ему казалось, он имеет право по своим заслугам.
После того как все эти распоряжения были сделаны, вице-король покинул бар Гоа в пятницу декабря шестого дня утром и на четвертый день пути стал на якорь в Шауле, где задержался на три дня, разрешая с Инезамалуко различные дела, существенные для благосостояния и безопасности крепости, и снабжая некоторые суда из своей армады недостающими гребцами и провиантом.
После этого он отплыл в Диу, но, когда он прошел до пиков Дану, на траверзе среднего залива на него налетел столь жестокий шторм, что вся его армада оказалась разбросанной по морю и несколько из его кораблей погибло, в том числе галера «Бастард» на баре Дабул, капитан которой, дон Алваро де Норонья, был сын вице-короля и командующий морским флотом, а в заливе — галера «Эспиньейро», капитаном которой был Жоан де Соуза, по прозвищу «Ратес», так как он был сыном приора в местечке, носившем это название. С этой галеры удалось спасти большую часть команды, благодаря тому что в тот миг, когда море ее поглотило, неподалеку от нее находилось судно сына адмирала графа дона Кристована да Гамы, погибшего впоследствии от руки турок на «Пресвитере Иоанне». Таким же образом пошло ко дну еще семь судов, названий которых я не запомнил. Так что пока вице-король заменял погибшие суда и собирал воедино разбросанные во все стороны штормом, прошло больше месяца.
Прибыв наконец шестнадцатого января 1539 года в Диу, он первым делом занялся восстановлением крепости, потому что турки большую часть ее разрушили до основания, так что спасением своим она, казалось, была скорее обязана чуду, нежели человеческим усилиям. Распределив работу по ее восстановлению между командирами армады, он поручил Перо де Фарии, поскольку у него было больше всего людей, работы по обращенному к морю бастиону и укрепление береговой полосы, что последний со своими тремястами солдатами и выполнил в двадцать шесть дней, причем сделал это много лучше, чем было раньше. А так как к этому времени наступило уже четырнадцатое марта и задул Малаккский муссон, Перо де Фариа отправился в Гоа, где, согласно письменному распоряжению вице-короля, окончательно запасся всем необходимым и отплыл из Гоа тринадцатого апреля с армадой, состоявшей из восьми кораблей, четырех фуст и одной галеры, на которых было шестьсот человек, и при установившейся погоде и попутном муссоне прибыл в Малакку июня пятого дня того же 1539 года.
Глава XIII
Как Перо де Фарию посетил посол короли батов {49}и о том, что между ними произошло
Когда Перо де Фариа прибыл в Малаккскую крепость, комендант Эстеван да Гама дослуживал в ней последние дни. Место его должно был занять Перо де Фариа, и уже через несколько дней после его прибытия короли комарк {50}приказали послам своим посетить его, поздравить с капитанией и заверить в желании сохранить великую дружбу и мир с королем Португалии. Среди последних пришел и посол от короля батов, населяющих часть острова Суматра, обращенную к океану, неподалеку от коей находится тот Золотой остров {51}, который на основании сообщений различных мореплавателей несколько раз посылал открывать король Жоан III, но безуспешно.
Посол этот по имени Акуарен Даболай, шурин короля батов, привез богатые дары, состоявшие из дерева алоэ, душистого дерева и пяти кинталов бензойного цвета {52}, а также следующее письмо на пальмовом листе:
«Стремясь более кого-либо на свете услужить коронованному льву на внушающем трепет престоле вод морских, на который он воссел благодаря непостижимой власти своей над дуновением всех ветров; владетелю несметных богатств и властителю великой Португалии, твоему господину и моему, коему в лице твоем, Перо де Фариа, муж, стальному столпу подобный, и ныне повинуюсь из бескорыстной и святой дружбы, дабы отныне и впредь стать подданным твоим со всей верностью и любовью, которой должен отличаться истинный вассал, я, Анжеесири Тиморража, король батов, возжелав ныне вновь твоей дружбы, дабы плодами сей земли моей обогатить твоих подданных, предлагаю новыми поставками золота, перца, камфоры, алойного дерева и бензойной смолы наполнить таможни твоего и моего государя, но при условии, что ты в твердом доверии ко мне вышлешь мне собственноручную охранную грамоту, дабы мои ланчары и журупанги {53}могли беспрепятственно плавать со всеми ветрами. И еще прошу тебя из ненужных излишков твоих выдать мне ядер и пороху, в коих я теперь испытываю жестокую нужду, дабы, используя этот первый милостивый залог твоей дружбы, я смог покарать клятвопреступных ашенцев {54}, жестоких недругов твоей древней Малакки, с каковыми отныне клянусь никогда не жить в мире и дружбе, пока не отплачу за кровь трех моих сыновей, непрестанно взывающих к отмщению слезами, пролитыми благородной матерью, зачавшей их и вскормившей своею грудью, коих жестокий тиран Ашена умертвил в селениях Жакур и Лингау {55}, о чем с большими подробностями от моего имени поведает тебе Акуарен Даболай, брат убитой горем матери моих сыновей, которого я посылаю к тебе для возобновления дружбы, дабы, господин мой, он договорился с тобой обо всем, что он посчитает способствующим славе господней и благу твоего народа.
Совершено в Панажу, пятого мамоко восьмой луны» {56}.
Посол этот был милостиво принят Перо де Фарией со всеми принятыми у них церемониями и знаками почета. После того как он передал письмо (которое было немедленно переведено с малайского языка, на коем было писано, на португальский), посол с помощью толмача объяснил причину раздора между тираном Ашена и королем батов. Причины ее были следующие: уже некоторое время этот злодей предлагал батскому королю, который был язычником, перейти в закон Магомета и жениться на одной из его сестер, предварительно отвергнув свою жену, с которой он прожил в браке двадцать шесть лет, ибо она, как и он, была язычницей. А так как король батов не удовлетворил его просьбы, тиран Ашена, подстрекаемый одним из своих касизов, объявил ему войну. Оба короля собрали свои войска, и между ними завязался весьма ожесточенный бой, продолжавшийся три часа, после чего Ашенец потерял большую часть своих воинов и, чувствуя превосходство батов, отступил в горы, называемые Кажеррендан {57}
