Старикашка выдержал мхатовскую паузу.
— Ну, так вот. Стою у лифта и вижу, что из этой квартиры выскакивает девчонка. И несется по лестнице сломя голову.
В лифт она не зашла…
— Девчонка каких примерно лет?
— Каких еще лет? Может, ваших. Молодая и молодая. Для меня все, кто после целины в рост пошел, — молодые.
— Значит, говорите, что видели ее в понедельник рано утром?
— Да.
— Вы точно запомнили?
— У меня с памятью все в порядке, хотя некоторые и намекают, — обиделся старик. — Мол, свет я за собой в туалете забываю погасить…
Показания старого пня могли оказать следствию неоценимую услугу. Ведь в понедельник утром Роман Валевский был уже мертв. И не исключено, что женщина, побывавшая в квартире, знала об этом. Более того, не исключено, что она и пришла туда именно потому, что Ромы-балеруна не было в живых. И Бычье Сердце дорого бы дал, чтобы женщиной оказалась Лика Куницына.
— Опознать ее смогли бы?
— А чего ее опознавать? Стриженая, в штанах с лямками, они сейчас все на одно лицо.
— И никаких особых примет?
— Носок торчал из кармана, это было.
Белый носок. А сама рыжая. Я еще подумал, что за мода такая — носки в карманы запихивать…
Белый носок! Уж не родной ли братец носка «адидас», найденного в прихожей?
Носок в кармане неизвестной посетительницы несколько озадачил Бычье Сердце.
Трусики, в крайнем случае бюстгальтер — еще куда ни шло, но носок!.. И почему второй «адидас» оказался брошенным в предбаннике? Оплошность, непростительная для криминального визита. Да еще помноженная на бутылку из-под грузинского вина!..
— Как вы сказали, Иван Трофимович?
Рыжая и стриженая?
— Коротко стриженная, — уточнил Пупышев. — Почти как ты, сынок. Только еще короче. И два пейса по бокам.
— Каких пейса?
— Обыкновенных, длинных. Как у раввина.
Не далее как вчера вечером Бычье Сердце имел беседу с одной рыжей стильной дамочкой. И дамочка эта активно ему не понравилась. На фотографии с покойным реагировала неадекватно и вообще вела себя слишком подозрительно для случайной свидетельницы. А две длинные, узкие, как листья ириса, пряди дамочки и сейчас стояли у майора перед глазами. Сходства с пейсами в них было немного, но капитану в отставке простительно не разбираться в модельных женских стрижках.
— Я, как вышел, сразу же к цирку направился, где этот парень.., хозяин.., свой автомобиль ставит. Может, думаю, приехал вечером. Или ночью, вместе с девчонкой.
Но машины не было. А девчонка — была.
Вот я и думаю, что она могла там делать в отсутствие хозяина? Может, воровка?
— Почему вы так решили?
— А зачем тогда бежать сломя голову?
Зачем, я вас спрашиваю? Она из квартиры как пробка выскочила, как будто за ней гнался кто…
Бычье Сердце засопел. Он почти не сомневался, что парфюмерная мамзель и ночная гостья Валевского — одно и то же лицо.
Точнее, морда. Рыжая наглая морда. Но если Куницына вошла в преступный сговор с продавщицей, польстившись на ее дельтапланеристское прошлое, то она поставила явно не на ту лошадь. Дамочка оказалась на редкость впечатлительной и могла бы запросто разрушить самую хитроумную комбинацию. А если Куницына в преступный сговор с продавщицей не входила и продавщица действовала на свой страх и риск?
То есть была самостоятельной фигурой?
Или, в худшем случае, пешкой в руках кого-то другого. Тогда в игре могут быть задействованы не два участника, а больше, как в старинных индийских шахматах. Эта мысль заставила Бычье Сердце инстинктивно прикрыть рукой пах: побочных версий он боялся ничуть не меньше, чем удара в драгоценную мошонку. Побочные версии он ненавидел. Так же, как и новых фигурантов, всплывающих, подобно утопленникам, в самых непредсказуемых местах.
— Ну что ж, Иван Трофимович, вы нам очень помогли, — ловко скроил дежурную фразу Бычье Сердце. — Будем разбираться.
— А со мной что? Пособишь старику, сынок?,.
При всех своих недостатках Бычье Сердце был человеком слова и потому после окончания следственных действий в квартире номер двадцать семь переместился в квартиру номер двадцать четыре. Двадцать четвертая квартира оказалась самой рядовой коммуналкой — склочной, визгливой и жаждущей крови. Она напомнила Бычьему Сердцу детство — с точно таким же осиным гнездом на проспекте Газа. Втянув ноздрями спертый воздух коммуналки, Бычье Сердце сразу оживился: он знал толк в разорении осиных гнезд.
— Кухня прямо по коридору? — отрывисто спросил он у замшелого отставника.
Старик кивнул головой и посмотрел на майора с одобрением.
Бычье Сердце двинулся в указанную сторону, сметая все на своем пути. Первой жертвой пал низенький антикварный столик с таким же антикварным телефоном, За телефоном последовала пара вешалок, детский трехколесный велосипед, не ко времени выставленный за дверь, детские же салазки, лыжи «Alpina», гора картонных коробок, три пластмассовых тазика и один эмалированный. Ровно через тридцать секунд тайфун с нежным именем Бычье Сердце докатился до береговой полосы кухни.
Три газовые плиты и семь столиков с грязной и чистой посудой притихли в ожидании ударной волны. Наметанным глазом старого коммунальщика Бычье Сердце осмотрел кухню и ткнул пальцем в тумбу, зажатую между черным ходом и батареей.
Черный ход был заставлен ведрами и швабрами, а на батарее сушились отвратительного вида половые тряпки.
— Ваш стол? — зычным голосом спросил он у Пупышева.
— Мой, — подтвердил старик.
— Очень хорошо. Приступим.
Для начала Бычье Сердце снес пару прибрежных веревок с бельишком, затем наступил черед посуды, чистой и грязной. Она полетела на пол с одинаковым, радующим сердце звоном. Покончив с посудой, Бычье Сердце перешел к плитам. На конфорках побулькивали борщ красный, борщ зеленый, щи с квашеной капустой и большой таз с вареньем. Бычье Сердце окунул в таз указательный палец и быстро облизал его.
— Сливовое, — заметил он. — А сахару переложили.
После этой сакраментальной фразы таз разделил участь посуды, загадив крашенные суровой охрой стены густым сиропом.
Через секунду к сиропу присоединились мелко нарубленная свекла, щавель и квашеная капуста. А Бычье Сердце пододвинул к себе колченогий табурет и уселся на него. Прямо посередине выпотрошенной кухни.
— Будем ждать, — глядя в пространство, сказал он.
Ждать пришлось недолго. В коридоре послышались крики и угрожающее потрескивание; осиный рой приближался, обрастая по ходу все новыми и новыми перепончатокрылыми. Наконец в дверном проеме показался передовой отряд шершней: два мосластых мужика в майках и трениках, три бабенки в домашнем сатине и один тинейджер с порочной физиономией начинающего вуайериста. Кухонный разгром поверг присутствующих в ступор. Лишь тинейджер сохранил присутствие духа и даже позволил себе хихикнуть.
— Все собрались? — добродушно поинтересовался Бычье Сердце. — Проходите, не стесняйтесь, места