кусок овчины отделился от материнского лона, стало ясно: проблем с мясцом новопреставившейся Алисы Зданович у собак не будет. Да, черт возьми, по сравнению с тем, что меня ожидает в ближайшие несколько секунд, смерть Аглаи можно считать подарком из рождественского носка!..
Но толком попрощаться с жизнью не удалось.
Чиж самым волшебным образом справился с дверью и в самый последний момент за шиворот втащил меня в дом. И щелкнул замком.
Добрых пять минут мы, тяжело дыша, лежали голова к голове и прислушивались к вою и яростному царапанью за дубовой обшивкой двери.
— Что случилось? — спросила я.
— Дверь была закрыта… Но я точно помню, что не закрывал ее. Значит…
— Значит?
— Значит, ее закрыл кто-то другой!.. Кто-то, кто хотел, чтобы мы остались на улице и чтобы собаки нами пообедали.
Удивительная прозорливость!..
— Поужинали, — поправила я.
— Какая разница!
— Как ты открыл ее?
Чиж победительно рассмеялся и продемонстрировал мне ключ.
— Вот он, наш золотой ключик! Лежал в кармане. Я в самую последнюю минуту догадался. Поройся, может, и у тебя есть что-то подобное.
— Почти наверняка, — я сунула руку в карман (оказавшийся порванным), порылась за подкладкой и извлекла оттуда точно такой же желтый блестящий ключ.
Мой ключ — в отличие от голенького Чижового собрата — был прикреплен к медному брелку. Брелок, очевидно, был куплен за небольшие деньги в этномагазине “Ганг” и представлял собой сцену из навязшей на зубах “Камасутры”: два человекоподобных существа исполняли акробатический этюд, который с натяжкой можно было назвать спариванием. Кроме ключа от входной двери, на брелке болтались еще два неопознанных, из чего я сделала вывод, что в универсальном симбиозе Доржо — Дугаржап все-таки существовало понятие “ведущий — ведомый”. Тем более что один из ключей стоил того, чтобы присмотреться к нему повнимательнее. Ни разу в жизни я не видела ключа, который смело можно было причислить к произведению искусства. Как он уживался с похабным псевдоэротическим брелком и двумя сермяжными собратьями — уму непостижимо! Ключ был довольно внушительный, что-то около десяти сантиметров в длину, и представлял собой стилизованное изображение приготовившейся к прыжку большой кошки: то ли гепарда, то ли пантеры, то ли коротко подстриженной львицы. Кошка отливала платиной и посверкивала крошечными бриллиантиками, вправленными в глаза. Бородкой же служил непомерно длинный хвост животного. При виде этого испещренного насечками хвоста у меня бешено заколотилось сердце: выпустить подобную прелесть из рук означало обречь себя на страдания и муки. И на дискомфорт на смертном одре. Если я сейчас положу ключ обратно в карман тулупа, то никогда в жизни не прощу себе этой глупости! В конце концов, Доржо (или Дугаржап) мог потерять его, обронить в близлежащий сугроб или щель в полу… В конце концов, никто не станет проедать плешь мертвецу только из-за того, что какого-то ключа не оказалось на месте… В конце концов, Доржо и Дугаржап не откроют больше ни одной двери, разве что дверь в кабинет строгого судьи господа бога…
Внутренне содрогаясь от низменности своих устремлений, я сунула ключи в собственный карман и затихла.
— Ну, что там с ключами? — вернул меня к действительности проклятый Чиж.
— Ничего особенного… Не брелок, а порнографическая гадость. Приличный человек такую дрянь и в руки не возьмет. А если и возьмет, то будет потом полдня отмываться. Хочешь взглянуть?
Глаза Чижа блеснули дьявольским любопытством, и я поняла, что перестаралась. Ничто так не возбуждает человеческую особь, как упоминание о гадости и дряни. Тем более порнографической.
— Хочу! — Презирая себя, Чиж протянул ко мне требовательные пальцы.
— Не для слабонервных, предупреждаю. — Я как могла оттягивала время, пытаясь прямо в кармане отсоединить от брелка ключ-пантеру. Наконец это мне удалось, и я протянула Чижу брелок.
— Юмористка! — Чиж с упоением рассматривал презент от индийских производителей ширпотреба, больше похожий на воплощенный в медной болванке рисунок из привокзального сортира.
— Ну, что я говорила!..
— Ладно… Черт с ними, с ключами… А ведь они могли нас загрызть… Собаки, я имею в виду…
Изогнувшись, я осмотрела безнадежно испорченный тулуп: недостающий кусок овчины, казалось, был аккуратно срезан ножом. Представив эти ножи на своей куцей шее, я судорожно вздохнула.
— Но во всем этом есть один положительный момент.
— Какой же?
— Мы перешли на “ты”. — Чиж перевернулся на живот, подпер подбородок кулаком и взглянул мне прямо в глаза. — Так как насчет того, чтобы пообедать вместе? Когда все закончится.
— Мне кажется, это никогда не кончится, — я обвела глазами предбанник, — и мы будем вынуждены бродить по этому дому целую вечность.
— Тоже неплохо. — Чижа словно бес попутал. Он протянул ладонь и крепко сжал мои пальцы. — Я согласен.
— По-моему, ты форсируешь события…
— А по-моему, нет. Во-первых, роковые обстоятельства сближают. Близость смерти активизирует все ферменты организма. Химический состав корректируется, реакции ускоряются… Во-вторых, еще неизвестно, что будет через час или два. Возможно, я окажусь единственным мужчиной, который поможет тебе скрасить ожидание конца… В-третьих, ты мне нравишься, чего уж тут скрывать.
Только теперь мне стало ясно, почему из пестрой толпы возможных преступников и возможных свидетелей преступления Чиж выбрал именно меня. Я ему нравилась, надо же! Что ж, в этом нет ничего удивительного. Три беллетристические дивы были намного старше его, а Дашка… Дашка была уж слишком красива! И у бедняги Чижа не было ни малейшего шанса. Оставалась только я: не особая красавица, но и среди экспонатов Кунсткамеры мне тоже делать нечего. Так что если скромняга Чиж и вздумает приударить за мной, это не будет выглядеть мезальянсом. По степени привлекательности мы оба находимся в нижней части квалификационной сотни, сразу же за суматранской плащеносной ящерицей.
— ..очень нравишься, — еще раз повторил Чиж.
— Ты очень наглядно это продемонстрировал. Особенно, когда бежал впереди собственного визга. И даже ни разу не оглянулся. — Теперь, находясь в тепле и безопасности, я решила чуть-чуть пообижаться.
— Я вел тебя за собой, служил ориентиром… Живым маяком, так сказать. — Он ничуть не смутился. — Так как насчет обеда где-нибудь в приличном ресторанчике?
— Не пойдет.
— Почему?
— Ты не в моем вкусе.
Это известие нисколько не расстроило Чижа, даже наоборот, привело его в веселую ярость.
— Все мои женщины говорили мне об этом, — сказал он, делая ударение на слове “мои”.
— Женщины всегда правы, — сказала я, делая ударение на слове “женщины”.
— Все мои женщины говорили мне об этом. Прежде, чем лечь со мной в койку.
— Ну, насчет койки у меня совсем другие планы. Чиж откинулся на спину и расхохотался.
— Жалкий фриц, как же я мог забыть! Ходячая обложка журнала для гомосеков! Урод! Поди, еще и волосы бреет во всех местах… Тьфу! Он как раз из тех самовлюбленных болванов, которые считают самым выдающимся изобретением человечества палочки для чистки ушей! И посвящают венок сонетов своему драгоценному члену. Скажешь, нет?
Я с тоской вспомнила шикарное тело простака Райнера-Вернера и его ритуальные пляски вокруг собственного паха. Конечно же, Чиж был прав, тысячу раз прав. Но это была завистливая правда не слишком эффектного самца, всегда проигрывающего битву за самку.
— Кстати, Алиса, ты не находишь, что он.., м-м.., несколько трусоват?
