— Может, еще передумаешь? — стоя на пороге, спросила Хайди в тысячный раз. — Пока не поздно…
— Хайди, иди! — Я удобнее перехватила Изби.
— Но это несправедливо! Если кому и суждено пропустить бал, то только мне! Ведь это не я ни разу в жизни…
— Иди, — уже строже повторила я.
— Послушай, давай так: я попробую по пути найти тебе замену и прислать…
Сощурив глаза, я вперила в мачеху угрожающий взгляд прожженной стервы, от которого она торопливо попятилась на крыльцо.
— Хорошо-хорошо, — пролепетала Хайди. — Уже бегу.
Проводив мачеху взглядом до последней ступеньки крыльца, я усмехнулась. После долгих уговоров Хайди все-таки надела длинное элегантное платье цвета коралла с тоненькими бретельками. Незатейливого фасона платье, да еще довольно блеклого цвета, смотрелось на вешалке очень простенько, но стоило Хайди его надеть, как эффект получился сногсшибательным. Ну и скажите, зачем на такую красоту надевать рюкзак-кенгурятник, как поначалу планировала Хайди, отчаявшись найти няню на вечер?
— Все будет хорошо, — уверяла я мачеху несколько часов назад, когда вызвалась посидеть с сестричкой. — У меня все равно нет желания идти на бал.
— Как же, упускаешь еще один шанс! Нехорошо! — вздыхала она, когда мы сидели вместе на полу спальни.
Между нами лежала Изби, занимаясь ежедневной физкультурой и выбивая ногами чечетку на игрушечной божьей коровке.
— Не волнуйся, все нормально, — убеждала я, а Хайди недоверчиво заглядывала в глаза, тщетно пытаясь найти следы безутешных слез.
Честно признаюсь, не пролила ни слезинки! Даже после двух отказов, которые пришлось выслушать утром от двух разных парней. Даже после унизительной прогулки до дома рядом с велосипедом, на который так и не рискнула сесть, опасаясь новых синяков на коленках, локтях, а больше всего — на собственном самолюбии. Даже после того, как вернула в гардероб элегантное пурпурное платье, а сама нацепила привычные спортивные брючки с топиком, в то время как другие девчонки уже начали наряжаться к балу. История повторяется: то же самое происходило в мае перед настоящим выпускным балом. Только горестных мыслей и сожалений сегодня нет.
Кстати, Мэгги оказалась совершенно права: лето в Колби прошло не зря и оставило о себе множество воспоминаний, которые я сохраню до конца жизни. И во мне самой произошли огромные перемены, заставившие по-новому взглянуть на жизнь.
Как только Хайди скрылась в конце улицы, я вышла с Изби на веранду, чтобы полюбоваться бескрайним океаном. На берегу еще задержалось несколько отдыхающих, пытающихся урвать кусочек загара у заходящего солнца. Остальные, уже одетые для вечернего променада, гуляли парами или небольшими группами, вместе с собаками и детьми, забегающими вперед или еле плетущимися сзади. Некоторое время мы с Изби наблюдали за ними, а потом вернулись в дом. И тут раздался стук в дверь.
Спеша к входной двери, я заметила на кухонном столе возле солонки телефон мачехи. Ого! Уже два пропущенных звонка, и это всего за пару часов с тех пор, как она ушла! Наверное, вспомнила и вернулась за телефоном. Распахнув дверь, я уже собралась вручить его Хайди и пошутить по поводу девичьей памяти, но, к огромному удивлению, обнаружила на пороге маму собственной персоной.
— Здравствуй, Оден! Можно войти?
Изби пискнула, словно хотела пригласить гостью в дом. Мама с любопытством посмотрела на малышку, потом перевела взгляд на меня.
— Да, конечно, — пролепетала я, с опозданием сообразив, что закрываю вход в дом, и посторонилась.
Мама прошла по коридору по направлению к кухне, а я, закрыв парадную дверь и пряча телефон Хайди в карман, проследовала за нею. Почему-то неожиданный приезд мамы вызвал сильное раздражение, особенно когда я рассмотрела траурный наряд: черная юбка, темная блузка в тон и ожерелье из оникса, резко выделяющееся на острых ключицах.
Я переложила Изби на другое бедро и, забыв о приличиях, спросила напрямик:
— Зачем приехала?
Мама обернулась, и под яркими кухонными лампами на уставшем лице вдруг проступила печаль.
— Просто беспокоилась о тебе после нашего последнего разговора. Сколько ни убеждала себя, что поступаю глупо, все равно…
Она резко замолчала, хотя излюбленные папины трюки не в ее характере. Уж мама не упустит возможности высказать собственное мнение.
— Все равно? — переспросила я.
— Все равно решила приехать, — закончила она. — Хочешь, называй это материнской заботой. Кстати, Хайди и отец не обидятся, если меня угостят чашечкой кофе?
— Конечно, сейчас приготовлю.
Я открыла дверцу шкафа и одной рукой попыталась дотянуться до кружки, а другой — удержать Изби, которая неожиданно завозилась в руках. Только бы не уронить! А может… попросить маму подержать малышку? Неужели не видит, что мне тяжело? Я оглянулась на маму, с любопытством наблюдающую за нами, и робко начала:
— Ты не могла бы…
— Ох! — Она выпрямилась на стуле, словно приготовилась отвечать на экзамене, и протянула руки. — Конечно, дай мне девочку.
Я передала Изби маме, и на мгновение наши руки соприкоснулись. А теперь можно и кофе налить! Правда, в голове мелькнула странная мысль: как непривычно видеть маму с младенцем на руках! Она сидела прямо, будто палку проглотила, смешно расставив согнутые в локтях руки, и с серьезным видом изучала крохотное личико Изби, словно решала сложную задачу. В свою очередь малышка тоже с интересом разглядывала ее, беспорядочно размахивая ручками.
Через пару минут, поставив на стол кофе, я ждала, что она отдаст малышку мне, но мама не сводила с ребенка глаз. Что ж, сяду рядом.
— Какая красавица! — наконец прошептала мама. — Так похожа на тебя в этом возрасте.
— Правда?
Она кивнула:
— У вас одинаковые глаза! Такие же, как у отца.
Изби на удивление спокойно отнеслась к незнакомке, которая, наоборот, чувствовала себя не в своей тарелке с крошкой на руках. Оно и понятно! Для маленькой Изби мир сейчас состоит только из любящих сердец.
— Знаешь, прости за молчание. Не хотела тебя беспокоить, — повинилась я. — Просто… столько всего произошло.
— Так и думала. — Она взяла малышку в одну руку, а другой взяла кружку с кофе. — Но мне все равно стало не по себе после нашего последнего разговора, когда ты ни с того ни с сего принялась расспрашивать про развод. У тебя даже голос изменился.
— Изменился? Это как?
Немного подумав, мама ответила:
— Стал каким-то детским. Хотя если спросишь, почему мне так показалось, объяснить не сумею.
Не бойся, не спрошу. Уж мне-то все ясно, только об этом молчок!
Я взяла в руку пухленькую ладошку Изби и стала перебирать крохотные пальчики. Малышка тотчас перевела изучающий взгляд на меня, потом опять отвернулась к маме.
— Если честно, я испугалась, что теряю тебя, — призналась мама, не поворачивая головы, словно обращалась к Изби, а не ко мне. — Ты уехала к отцу с Хайди, завела новых друзей, а потом произошел спор из-за общежития… Ведь мы всегда придерживались одного мнения в таких вопросах, и вдруг оказывается,
