Том 6. Дураки на периферии

Место 1-го действия, но иначе установленное и теперь более украшенное. Прямо перед зрителем, выше американского лагеря, останки Ноева ковчега. Это, как можно догадаться, несколько бесформенных, неопределенных предметов, вроде лесного бурелома или домашних поваленных стульев, покрытых золоченой церковной парчой, огороженных посеребренными столбиками с цепью из разноцветных ярких звеньев. На одном столбике табличка с надписью: «Священно. Не прикасаться».

Невидимый оркестр играет религиозную мелодию; на протяжении действия музыка звучит или утихает, соответственно смыслу и ходу действия. Сейчас из-под горы слышится временами шум голосов, игра оркестров, гудки машин и крик ослов. Предстоит торжество.

На сцене сейчас одна Ева. Она подметает листвяным веником дорожку к ковчегу. Затем она скрывается на минуту в палатке и волочит оттуда пустой ящик. На ящике прочитывается надпись: «Секретно. Срочно. Самолетом. Арарат — профессору Шопу. Киль ковчега. Не кантовать. Не бросать. Анонимное общество. США». Ева устанавливает ящик плашмя перед останками ковчега; сдергивает с ковчега один кусок золоченой парчи, покрывает им ящик с надписью. Ковчег теперь немного обнажен: оттуда высовывается ветхое бревнышко. Ева принимается украшать ящик цветами, выкладывает на нем горные камешки, занимается своим хозяйством.

Появляются Шоп, Секерва, Полигнойс.

Шоп. Господа! Усилия наши увенчались всемирным успехом! Я доволен, я доволен… Я чувствую необходимость немедленно доставить себе какое-либо удовольствие. Иначе я не могу. Мне нужно утешить чем-нибудь самого себя. Я этого заслужил, и вы заслужили. Вы чувствуете это?

Секерва. Я чувствую это. Я давно это чувствую. Я всю жизнь сам себя хочу поцеловать.

Полигнойс. А я думал, вы Америку хоть немного любите. А вы любите только самих себя.

Шоп. И что же! Я же часть Америки! Как вы не понимаете? Я обязан себя любить! Самого себя!

Секерва. Он не понимает! Надо любить себя как часть Америки! А он не понимает!

Шоп. Да, да, это необходимо! Нужно ценить и уважать себя, я немедленно должен доставить себе радость… Но мне некогда! Нам некогда наслаждаться — вот в чем драма жизни! Вся забота о всем мире лежит на нас! Прошу, господа, не упустить чего-либо из виду: сейчас начнется всемирный религиозно-культурный конгресс… Будьте на своих постах! Прибыл Конгрессмен!

За сценой усиливается шум голосов, раздаются звуки торжественного оркестра.

Полигнойс. Он болван! Секерва. Не забывайтесь, Полигнойс! Конгрессмен есть частица правительства Америки! Вы клеветник!

Полигнойс. А он болван, хоть и частица! Он частица и болван.

Является Конгрессмен.

Конгрессмен (Шопу). Это вы здесь?

Шоп. Это мы здесь!

Конгрессмен. Где сие?

Шоп (указывая на ковчег). Здесь сие!

Конгрессмен направляется к ящику, у которого одиноко играет Ева.

Конгрессмен. Убрать девчонку!

Шоп (Секерве). Убрать девчонку!

Секерва. Убрать девчонку! (Он хватает за руку Еву и отталкивает ее) . Прочь, девчонка!

Конгрессмен (он становится на ящик, покрытый парчой; достает из внутреннего кармана маленький портативный флаг Соединенных Штатов; снимает шляпу и трижды подымает флаг вверх). Ура! Ура! Ура! (Надевает шляпу; складывает флаг и прячет его в карман).

Брат Господень, спавший в палатке, просыпается от шума, выходит наружу.

(Сойдя с ящика). А где здесь он?

Секерва. Кто, ваше превосходительство? Кто есть он?

Конгрессмен. Этот!

Секерва (указывая на брата). Вот этот — брат Господень? Вот он!

Конгрессмен. Да, конечно! Это он. (К брату). Отвечайте, как он смел, этот мерзавец, ваш отец?

Брат (кротко). Не знаю.

Конгрессмен. А надо знать, спросить надо было! Как он смел, этот мерзавец, ваш отец, какой-то плотник-старик, жить с богоматерью и рожать от нее детей, — вас, например? Как вы смели родиться?

Брат. Не знаю. Дело было не мое.

Конгрессмен. Не знаете? Две тысячи лет живете, ничего не знаете! Зачем живете?

Брат. Не помирается. Хлеб-соль-кипяток бесплатно. Живи, говорят. Я живу.

Конгрессмен. А кто вам говорит — живи?

Брат. Начальство говорит.

Конгрессмен. Начальство? А кто твое начальство?

Брат. Вы! Кто же теперь?

Конгрессмен. Мы?.. Ну конечно! Это хорошо, это правильно. Живи пока.

Брат. Спасибо, не помру.

Конгрессмен. Живи, живи, — это ничего, это пока можно допустить — жизнь. А там мы посмотрим. (Всем другим). Позовите сюда всемирный религиозно-культурный конгресс! (Поглядев на часы). У меня в четырнадцать десять самолет.

Шоп (свистнув сначала, кричит вниз). Джоржи!

Голос Джоржи. Есть, шеф!

Шоп. Давай конгресс.

Голос Джоржи. Есть конгресс.

Являются папский нунций Климент; за ним вослед: Герцогиня Винчестерская, 75 лет, в шлеме и полном костюме летчика, она только что из самолета, которым, видимо, управляет сама; Кнут Гамсун; еврейский цадик Саул Абрагам; Черчилль; Сукегава, японский православный священник; супруга Чан Кай-ши; Марта Такс, кинозвезда; Агнесса Тевно, международная старуха; Алисон, кинооператор; Леон Этт, урод-карлик-вундеркинд, универсальный мудрец. На втором плане являются другие члены конгресса: ученые старики, священники, красавицы, старухи, молодые люди, журналисты и другие; среди них находится и Грегор Горг, вор.

Климент (становится на ящик, на золоченую парчу, делает жест рукой, благословляющий всех, произносит речь, которая доносится до слушателей как звуки, то подымающиеся до рева, то снижающиеся до шепота). Ва-вв! Доворивалиум-стевервим! Ориховарим! Аливан- тевоэрго-гориум! Э-э-эвмвм! Тиво-ливайе, тиво-мерханто, тиво-рекугейро, э-э-эйвем! Анстунанстун-алейво, инстерейберейро-квоок! Сихон-теос-альбиги-шпо-фоорх! Ище-кве, ище-хве, элентоманиарум-гвак!.. (Сходит с ящика, идет вокруг ковчега, освящает его; на ящик всходит Конгрессмен) .

Черчилль (к брату Господню). Что он сказал?

Брат. Что нужно! Элентоманиарум-гвак: слушайтесь бога!

Черчилль. Он глупец?

Брат. Кто же еще? Должно быть!