Том 6. Дураки на периферии

он, всемирный император Иаков!

Гамсун. Ах, прекрасно, прекрасно: император! Это великолепно: император! Тогда будет всемирный очаг, а у очага один хозяин — старик, брат бога. Это хорошо. Это превосходно! А где я? А я тогда буду возле вас, я буду советником всемирного императора. Порядок, тишина, девушки в белых платьях, сосновая хижина, и мы с вами — два старика! Утром мы будем есть хлеб с молоком, а вечером хлеб с молоком и сыром…

Черчилль (брату). Соглашайтесь на императора! Это вам прилично.

Брат. А большевики! Они не любят всемирных императоров: они мне голову оторвут. (Пробует руками свою голову и поворачивает ее).

Гамсун. Бог сильнее большевиков, господин брат бога по матери!

Брат. Да ведь забот будет много — с этим человечеством. Надоест оно мне.

Черчилль. А я! Я где же! Я буду при вас! С человечеством я один управлюсь. Вам ничего не надо будет делать. Будете чувствовать одно удовольствие.

Брат. Неохота… Подумаю, однако.

Черчилль. Не спешите, подумайте… Может, папой римским решитесь быть? Вам это вполне к лицу. А мы устроим.

Гамсун. Папой римским! Великая мысль! Так он уже есть римский папа! Самый лучший наместник Христа — это брат самого Христа. Вот и все! Он — папа!

Шоп (он подходит к Черчиллю под руку с кинозвездой Мартой Такс, отвлекает Черчилля в сторону). Господин Уинстон! Простите меня, но я надеюсь, вам ясно, какой он брат Господень! — вы понимаете меня?

Черчилль. Я понимаю. Вы же, однако, открыли останки ковчега! — вы понимаете меня?

Шоп. Понимаю, господин Черчилль.

Черчилль. Мы идем с вами к одной цели — к истине. Не правда ли?

Шоп. Это правда, господин Черчилль.

Черчилль. Продолжайте свой путь, господин ученый!

Шоп. Куда?

Черчилль. Туда же.

Гамсун (Шопу). Приветствую великого ученого и сердечно, вдохновенно поздравляю с мировым открытием, — поверьте, я желаю вам личного счастья и славы.

Шоп. Благодарю вас, искренно благодарю.

Марта Такс (отойдя с Шопом). Кто это? Такое знакомое лицо!

Шоп. Божий племянник.

Марта. А кто? Он смотрел куда-то ниже меня. Как его зовут?

Шоп. Он на ваш таз смотрел, он понимает в женском инвентаре. Это Кнут Гамсун, дорогая, он пишет книги посредством лирического расслабления желудка.

Марта. Фу! Все янки — грубияны! Они умываются кое-как, едят руками, говорят чепуху… А что делать! С кем нам водиться?

Шоп. Со мной! Утешьте меня, дорогая, доставьте мне радость. Я так много добра сделал человечеству, я так устал, что мне теперь необходимо счастье, просто для здоровья необходимо.

Марта. Да пожалуйста, — а в чем ваше счастье?

Шоп. В возвышенном! В чем-то возвышенном!

Марта. Как жаль!.. Как жаль, что я не могу вам помочь!

Шоп. Помогите! Помогите мне скорей! Утешьте меня, ради бога! Я не могу оставаться без удовольствия. Чего ради!

Марта. Я понимаю вас. Только во мне нет ничего возвышенного, есть одно низшее только. Что поделаешь!

Шоп. Я добрый. Давайте низшее. Следуйте за мной.

Марта. Куда, дорогой мой?

Шоп. В уединение. Скорее!

Марта. Скорее? А что там?

Шоп. Там что? А там любовь! Вы глупы, что ли? Вы немка?

Марта. А любовь что?

Шоп. Щекотка! Марта (гневно, в другой игре). Отойди от меня, отойди, негодяй! Тебе страдать нужно, а не наслаждаться, пошлая тварь!

Шоп (в раздражении). Тише ты, животное! Здесь всемирный конгресс, здесь ковчег стоит! (Хватает ее за руку). Успокойся — и за мной!

Марта (толкает его в грудь с большой силой). Не прикасайся! Здесь ковчег стоит… Молись!

Полигнойс (подбегая). Держитесь, шеф!

Шоп (еле удерживается на ногах). Это не считается. Она дура!

Полигнойс. Как не считается? — Она бьет умело. Считается!

Внимание некоторых лиц привлекается в сторону Марты. Марта закрывает лицо рукою.

Успокойтесь, успокойтесь. Что вы хотите?

Марта. Я хочу… Я хочу ударить его еще раз. Ах, как жить стало скучно, как подло!

Полигнойс. Ого! Да вы человек! Слава богу!

Ева подходит и обнимает Марту. Марта обнимает ее в ответ.

Марта. Милая моя… Ты кто? Как тебя зовут? Я тебя видела где-то, давно когда-то, и забыла… Забыла я самое лучшее! Ева стенает в ответ, словно стараясь сказать что-то. Я поняла, я поняла… Прекрасная моя! Прости меня, прости меня. (Целует Еву в губы).

Цадик (подходя к Марте). Кого вы ударили — это главный, нет ли?

Марта. Главный! Нет, я не знаю.

Цадик. Главный, главный! Он свободный, нахальный человек, — значит, главный. Я прав.

Шоп (цадику). Что вам угодно? Скорее говорите, времени нет. Видите, времени нет.

Цадик. Вижу, конечно, — времени нет. Дайте мне, пожалуйста, кусочек ковчега, — нашему государству!

Конгрессмен (подходя к Шопу). Он и у меня просил кусочек. Дать ему или нет — вы подумайте.

Шоп. Подумал: нет! Гнать его к черту! А за что ему давать?

Цадик. А зато— мы евреи и Ной есть наш родной еврей. Весь ковчег наш, а я прошу кусочек. Поймите меня — кусочек!

Шоп. Это ложь и старомодная чепуха! Ной американец! Экспедиция Боба Спринглера доказала в тридцать втором году, что Ной был живой американец. Вы помните, господа, эту экспедицию? Ее организовала компания машиностроительных заводов — «Бабкок и Вилькос».

Цадик. Не помню. Я этого не помню. А Ной еврей!..

Шоп. Американец!

Секерва (внезапно явившись). Американец! И наш