улыбкой.
– Все не так просто, – говорит Краев. – Я поставлю перед вами условия, которые должны выполняться неукоснительно.
– Конечно. – Давила мгновенно становится серьезным. – Ты станешь нашим. Полностью нашим. И ты можешь требовать…
– Первое условие: вы дадите мне личное оружие. Пистолет. Я не чувствую себя в безопасности.
– Хорошо, Николай. Мы решим этот вопрос.
– Нет, не решим. Прямо сейчас.
– Сейчас? – Давила недоуменно чешет в затылке, потом вынимает пистолет из-за полы пиджака и протягивает Краеву. – Ну ладно. Такой пойдет?
– Пойдет. Как с ним обращаться? – Краев неумело крутит в руках оружие.
– Потом покажу. Сейчас пока главное, чтобы он у тебя на предохранителе стоял. Вот, смотри, это здесь. А то выстрелит еще нечаянно…
Жуков наклоняется к Краеву. Выстрел бьет палкой по барабанным перепонкам. Давила дергается всем телом, делает последний шаг назад и валится на асфальт. Лежит и смотрит в небо изумленными мертвыми глазами. Кровь течет из круглой дырки в середине его лба.
Охрана выскакивает из машины.
– Ничто в этом мире не происходит нечаянно, – говорит Краев.
ГЛАВА 5
СТРАСТИ ПО ВОЛЕЙБОЛУ
– Николай! Коля! Что с тобой?!
Кто-то теребил Краева, тряс его за плечи, даже хлопал по щекам, пока он не вывалился из сна и не открыл глаза. Кровать… Лиза… Краев с недоумением обвел комнату взглядом. А где улица? Где трансформаторная будка? Что он делает здесь? Прошел ли он свой путь до конца?
– Ты так стонал! – Лиза смотрела на Краева с облегчением. – Я подумала, что-то случилось с тобой. Что ты заболел. Тебе снилось что-то плохое, да?
– Да. – Краев провел рукой по лицу, влажному от холодного пота. – Наверное, так. Если то, что есть – не сон, то сном было то, что происходило там.
– Что тебе снилось?
– Трудно сказать… Снились мои ошибки в этой жизни. И то, как я пытался их исправить.
– У тебя получилось исправить их?
– Судя по тому, что ты здесь – не получилось.
– Лучше было бы, если бы ты исправил, и меня не было?
– Что ты, Лисенок… – Николай обнял Лизу, нежно поцеловал ее. – Дело совсем не в этом…
– А в чем?
– Мне только что приснилось, что я убил своего бывшего лучшего друга. И я был счастлив там, во сне. А сейчас я проснулся и готов рвать волосы на голове потому, что этого не случилось на самом деле. Это правильно?
– Ты и в самом деле хочешь его убить?
– Не знаю… Возможно, что это так и было – я убил его, только это произошло в другой ветви реальности. Может быть, в каком-то из миров, параллельном нашему, я на самом деле всадил ему пулю в лоб. Только это ничего не изменило. Кто-то показал мне три варианта развития событий. Дал мне три попытки исправить то, к чему я был причастен. И ни одна попытка не привела к результату. Все осталось так же, как прежде.
– Ты винишь себя?
– Да, конечно. Но судьба сильнее меня. Выше меня. Мне ясно дали это понять. Я лишь винтик в огромном механизме, который нельзя остановить. А может быть не винтик, а огромный жернов. Но тем хуже для меня. Потому что я тот жернов, который перемалывает и калечит человеческие жизни.
– Если ты ничего не можешь сделать с судьбой, то зачем занимаешься самобичеванием? Зачем расковыриваешь раны? Тебе нравится смотреть, как течет твоя кровь?
– Я не верю, что я пешка! – яростно крикнул Краев. – Я не знаю, можно ли бороться с судьбой! Но судьба – это абстракция, а в роли ее чаще всего выступают конкретные люди.
– Ты хочешь поквитаться с этими людьми? Покарать их своею собственной десницей?
– Я не уверен, что у меня получится наказать их. Но я знаю, чего я сейчас хочу. Я сделал свой выбор. И это уже неплохо.
Они снова резались в волейбол. Да, Краев прогрессировал физически, но не это было самым удивительным. В конце концов, человека можно натренировать, каким бы он запущенным не был. Удивительнее всего были изменения, происходящие с Татьяной.
И Таня, и компания Салема были обитателями одной и той же страны. Салем и его друзья были далеко не жлобами – умные люди, достаточно чувствительные натуры, не чуждые своеобразного аристократизма. Но Таня напоминала на их фоне выпускницу закрытого дворянского заведения, попавшую в компанию панков. Она брезгливо отворачивалась, когда Крюгер дружески хлопал по заднице Диану или целовал ее в губы после удачно разыгранного паса. Фыркала носом, когда разогревшись, все – и девчонки и мужики – начинали сбрасывать одежду, оставаясь в одних трусах. Уши ее розовели, когда Салем привычно отпускал
