изобретены. К этому взгляду я пришел в особенности в силу того обстоятельства, что названия орудий никогда не производятся от их обработки, что они (т. е. названия) никогда не имеют генетического характера, а происходят от того употребления, которое дается орудиям. Так, в немецком языке Schere (ножницы), Säge (пила), Hacke (кирка) суть предметы, обрезывающие (scheren), пилящие (sägen), рубящие (hacken). Этот закон языка должен тем более обращать на себя внимание, что названия приспособлений, которые не представляют из себя орудий, образуются генетическим, пассивным путем от того материала или той работы, из которой или благодаря которой они возникают. Например, мех, как вместилище для вина, во многих языках первоначально обозначает содранную с животного шкуру: немецкому Schlauch соответствует английское slough — змеиная шкура. Греческое ascôs одновременно — мех, в смысле вмести-лища, и звериная шкура. Тут, стало быть, язык вполне явственно показывает нам, как и из чего приготовле-но приспособление, именуемое мехом. Не то по отношению к орудиям; и они первоначально, если основы-ваться на языке, не были вовсе изготовлены: так, первым ножом мог явиться случайно найденный и, я бы сказал, играючи пущенный в дело, заостренней камень'. L. Geiger, 'Die Urgeschichte der Menschheit im Lichte der Sprache. Mit besonderer Beziehung auf die Entstehung des Werkzeugs', S.S. 36–37. В сборнике: 'Zur Entwicklungsgeschichte der Menschheit', Stuttgart 1878.
95
'Основателями (этой механики)… явились Эвдокс и Архит, которые дали геометрии более пестрое и интересное содержание, игнорируя, ради непосредственно осязаемых и технически важных применений этой науки, ее отвлеченные и недоступные графическому изображению проблемы… А когда Платон с него- дованием указал им, что они уничтожают величие геометрии, которая в их руках удаляется от предметов бестелесных и отвлеченных и обращается к предметам чувственным, нуждающимся в грубой ремесленной обработке, то механика, изгнанная из математики, отделилась от нее и, не пользуясь долгое время никаким вниманием со стороны философии, сделалась одной из вспомогательной наук военного искусства' (Р1utаrchi VITA MARCELLI, edit. Teubneriana C. Sintenis, Lipsiae 1883, Cap. XIV, pp. 135–136). Как видит читатель, взгляд Плутарха был далеко не нов в то время.
96
Известно, что в течение долгого времени русские крестьяне сами могли иметь и нередко имели крепостных. Состояние крепостного не могло быть приятно крестьянину. Но, при тогдашнем состоянии производительных сил России, ни один крестьянин не мог находить это состояние ненормальным. Запасшийся деньжонками 'мужичок' так же естественно задумывался о покупке крепостных, как римский вольноотпущенник стремился к приобретению рабов. Восставшие под предводительством Спартака рабы вели войну с своими господами, но не с рабством; если бы им удалось завоевать себе свободу, они, при благоприятных обстоятельствах, сами и с самою спокойною совестью сделались бы рабовладельцами. Невольно вспоминаются при этом, приобретая новый смысл, слова Шеллинга: свобода должна быть необходима. История показывает, что любой из видов свободы является только там, где он становится экономической необходимостью.
97
См. 'Экономический материализм в истории'. — 'Вестн. Европы', Август 1894 г., стр. 601.
98
Мы цитируем по французскому изданию 1874 г.
99
'Studies in ancient history, — primitive marriage'. By John Ferg. Mac-Lennаn, стр. 75.
100
'Вестник Европы', июль 1894 г., стр. 12.
101
'Vom Beruf unserer Zeit für Gesetzgebung und Rechts Wissenschaft'. Von D. Friedrich Carl von Savigny, Dritte Auflage, Heidelberg, 1840 (первое издание 1814), стр. 14.
102
Erster Band, SS. 14–15 (берлинское издание 1840 г.).
103
Ibid., S. 22.
104
Ibid., S. 16.
105
'Cursus der Institutionen, Erster Band, Leipzig 1841, S. 31. В примечании Пухта сильно восстает против
