«Казаки!
Только ваш настоящий, исторический быт, — прямой, честный, православный, — способен стать тем ядром, примером единения, который вернет весь русский народ на исконный исторический путь. После стольких лет лихолетья вы должны прежде всего добиться возврата казачьих земель в общинное пользование. Каждый желающий должен получить в личное пользование надел земли без права продажи…
На казачьей земле живите по казачьим традициям, вместе с атаманом и казачьим кругом. Стройте в станицах церкви и школы, развивайте промыслы, рабочие артели и прочее.
Казаки всегда стояли на страже России, являлись ее щитом, за которым мирно трудился пахарь. Но они были и землепроходцами вроде Ермака, Дежнева, Хабарова и других. Открывали земли, прокладывали пути для шедших им вослед и потомства ради.
Мощный дух кроется в идее казачества!»
— Ты слышишь, Анюта? Ольга Николаевна, наша соотечественница, словно прослышала о наших сборах в разведку, напутствует нас. А теперь подробно изложу тебе план наших действий.
Операцию начали не вдвоем, как уговорились, а втроем, — взяли с собой Олега, приехавшего ночью из аэропорта. Костя поставил перед ним задачу:
— Будь моей тенью, молчи как рыба, мы с тобой — охранники важной особы.
Кивнул на Анну, которую подняла домашняя суматоха, вызванная ночным вторжением Олега.
В город ехали на двух машинах: Анна на своем «форде», Костя с Олегом — сзади на «вольво».
Костя уже знал, что книга на Волге идет все лучше и лучше, теперь ее продают и в Нижнем Новгороде, и в Самаре. Реализовано почти сто тысяч экземпляров. Издатели из многих вариантов обложек выбрали броский интригующий рисунок. Повесть с ним пошла вдвое быстрее. Олег привез десяток таких книг. И Костя решил этот же рисунок предложить своему издателю.
— Куда ты поместил Анютины деньги?
— Открыл счета в банках. Там теперь большая сумма.
Костя сегодня нарядился в «форму номер два»: приклеил рыжую квадратную бороду, надел большие затемненные очки. Но с особым тщанием наряжал он Анну. По принципу — просто, дорого, красиво. Особенно хорош у нее был кроваво-бордовый плащ с белым атласным подбоем. Его они покупали за доллары в недавно открытом французском магазине. На пальцы ей надел два перстня с крупными бриллиантами и на грудь — невообразимо дорогой и красивый кулон. «Так надо, — говорил Костя. — И не перечь».
А еще он дал ей серьги: крупные сапфиры окружены бриллиантами. И такой же перстень. И все в великолепном футляре.
Это была приманка для важной особы.
И вот они в ювелирном магазине. У прилавка уже стояла интересующая их женщина. Костя показал на нее взглядом, кивнул Анюте: «Действуй». И Анна подошла к прилавку, встала рядом с незнакомкой, — та рассматривала перстень. Женщина Анютиных лет была изящна и стройна, имела на редкость длинную шею и красивую головку с аккуратно забранными на затылке темными волосами.
— Вам нравится перстень? — спросила Анюта.
— Да, но камень… Я хотела бы изумруд или сапфир.
— Дайте посмотреть.
И пока Анна не спеша разглядывала перстень, незнакомка краем глаза окинула Анюту, оценила стиль и дороговизну одежды, как завороженная смотрела на Анютины перстни.
— Нет-нет, — сказала Анна, возвращая перстенек, — этот мне не нравится. Простенькая работа, и дешев. У меня есть гарнитур…
Достала из сумки серьги и перстень, подала незнакомке. Та, видимо, понимала в украшениях, благоговейно трогала пальчиками серьги, вынимала их из футляра, разглядывала в свете настольной лампы. Продавщица тоже заинтересовалась, машинально тянула руки то к серьгам, то к перстню, подошли две другие, но Анна неохотно позволяла вынимать изделия из футляра.
— Будете сдавать? — спросила продавщица, — она, видимо, была старшей. — Пройдемте сюда, здесь оценщик.
— Нет, туда я не пойду. Вы лучше скажите примерную цену.
— Ой, не знаю. А сколько вы просите?
— Я платила за них сто тысяч долларов.
— Сто тысяч!.. Таких цен у нас нет, — капризно оттопырив губки, сказала старшая. Но Анна пропустила ее реплику мимо ушей. Беседовала с незнакомкой. Та продолжала разглядывать украшения, примеривала, смотрелась в зеркало. Тем временем продавщица привела мужчину, — молодого, заросшего, как обезьяна.
— Дайте посмотреть! — проговорил он властным тоном.
— Я не буду сдавать.
— Но в таком случае нечего тут их показывать.
— В чем дело? Мы разве не можем поговорить между собой?
Возмутилась и незнакомка.
— Хороши у вас правила торговли: ни с того ни с сего нападать на посетителей.
— Я не нападаю, но если вы пришли покупать, — пожалуйста, мы к вашим услугам. Но как я понял, гражданка…
Произнося эту тираду, он смотрел на серьги и перстень, и постепенно тон его понижался, и слово «гражданка» он произнес почти извиняющимся голосом. И уже совсем мирно проговорил:
— Покажите, что у вас?
Анна протянула ему одну серьгу, он продолжал тянуть руку, но она сказала:
— Смотрите.
Тот понял: она боится выпустить из рук все изделие. Разглядывая его в лупу, он время от времени бросал взгляд на Анну.
— Откуда у вас… эти вещи?
Незнакомка взорвалась:
— Послушайте! Вы не прокурор и оставьте этот свой допрос!
— Да, но я должен знать…
Анна протянула руку:
— Верните серьгу.
— Но позвольте, вы же пришли сдавать. Сколько просите?
— Верните серьгу! — сорвалась на крик незнакомка.
— А вы не хозяйка, и я вас не спрашиваю.
И в этот момент к прилавку подошли Костя и Олег.
— Господин! Вы странно себя ведете, — сказал Костя.
— А вы кто?.. Вам здесь чего нужно?
Костя грозно проговорил:
— Верните серьгу.
Оценщик, хотя и тише, продолжал артачиться. И тогда Костя сунул ему под нос удостоверение личности. Тот быстро вернул серьгу и униженно залепетал:
— Они же сдавать пришли. Я оценщик, готов приобрести. Сто тысяч?.. Я готов заплатить сто тысяч, но должен посмотреть. Вы же понимаете: сто тысяч долларов — не двадцать и не тридцать рублей!
Костя сделал жест Анюте оставить магазин. Поклонился ей. И они оба с Олегом, два богатыря, вышли вслед за женщинами. Незнакомка не хотела расставаться с Анной.
— Я бы купила у вас, но у меня с собой нет таких денег. Завтра деньги будут. Только прежде я бы хотела показать их знакомому ювелиру. Вы не будете возражать?
— Признаться, я не хотела бы продавать этот свой гарнитур. Он и самой мне нравится. Но я помогу вам купить другой, — и не хуже, уверяю вас.
