— И тоже сапфировый?
— Может, сапфировый, а может, изумрудный, — не такой дорогой, но тоже хороший.
— Цена меня не смущает, — проговорила незнакомка. — Мне очень нравятся ваши. Я сон потеряю, буду о них думать.
Анюта будто бы случайно распахнула полы плаща. Лайковая юбочка, кулон, вспыхнувший синим цветом, высекли в глазах незнакомки восхищение.
— Вы так красивы и так стильно одеты, — сказала незнакомка.
— Вы нашли те самые слова, которые и я вам хотела сказать, но не успела.
Подала руку незнакомке.
— Меня зовут Анна, а вас?
— Нина. Друзья зовут Нинель.
— Прекрасное имя. В нем много поэзии. Хотите, Нина, я подвезу вас домой?
Анюта раскрыла дверцу автомобиля, пригласила Нину. Та села с ней рядом, и они поехали.
— Это ваш автомобиль?
— Мой.
— Вы счастливая. Я тоже хотела бы, но не умею править.
— Водить автомобиль? Это же проще простого. Могу научить.
— Научить? И вы это серьезно? Я бы с удовольствием, но какой резон вам со мной возиться?
— Вы мне понравились. А у меня здесь в Питере нет подруг. Помните, как в детстве мы говорили: «С тобой я буду дружить, а с тобой не буду…»
Они рассмеялись.
Нина в смотровое зеркало видела «вольво», неотступно следовавший за ними. И за рулем — мужчину с квадратной бородой и в затемненных очках, — того самого, что заступился за них в магазине.
— Аня, за нами следуют те самые… два парня, что приструнили нахала-оценщика.
— Пусть они тебя не смущают. Это мои охранники.
— Охранники? У тебя есть охранники? Но Анечка, если не секрет, кто же ты такая, что тебя охраняют такие крутые парни? И сколько же они стоят?
— Я писательница.
— Писательница? — почти вскричала Нина. — О господи, час от часу не легче. Скажи мне, что ты английская королева, мне легче поверить.
Анюта достала из сумки книжку, подала Нине. Та раскрыла ее и увидела фотографию Анны.
— А-а… И правда. Вот уж никогда не знала, что в таком возрасте можно выбиться в писательницы. Но позволь, разве писатели имеют так много денег, чтобы нанять охранников? Я слышала, писатели бедствуют, как и большинство людей нынче.
— Да, верно. Бедствуют. Но я написала книгу, которая, против моего ожидания, пользуется спросом, ее покупают. Это, конечно, не значит, что умею писать лучше других, — нет, совсем не так. Но читатель находит в моей книге что-то такое, что ему нравится.
— Любовь! — воскликнула Нина. — Тут и думать нечего. «Слезы любви»! Я бы тоже купила такую книгу. А, кстати, где она продается?
— В Петербурге скоро ее будут продавать. Пока же продают в городах на Волге. Но тебе незачем покупать, — возьми на память.
— Автограф! Мне нужен твой автограф.
— Ладно. Будет и автограф.
Они подъехали к гостинице «Прибалтийская», где жила Нина. Она дала Анне свой телефон, и они договорились встретиться.
Приехав домой, Анюта переоделась в свое платье и была рада, что дедушка не видел ее в «нелюдском» наряде городских модниц. Выпив чашечку чая и съев бутерброд, она у себя в кабинете прилегла на диван и принялась за Диккенса. Но чтение не шло. Встреча с Ниной хотя и прошла спокойно и легко, даже очень удачно, — и Костя был доволен, — но все-таки она играла роль, а всякая роль требует волнений.
В Питере после операции она попрощалась с Олегом, — у него был билет на самолет, — и ей стало невыразимо грустно, захотелось на Дон в свою прежнюю жизнь. Вспомнила она, как усталая, загоревшая на ветру и солнце, забегала в церковь и снизу вверх смотрела на своего Олега, а он, примостившись на лесах, что-нибудь отделывал, поправлял, подкрашивал. Завидев ее, кричал:
— Я сейчас спущусь!
— Не надо. Я тороплюсь.
И звук их голосов, точно обрывки пения, уплывал в верхний предел колокольни и там многократно повторялся в колоколах.
Анюта садилась на мотоцикл, летела к дедушке Евгению или на хутор домой, а через час-два по тропе крутого склона снова бежала к Дону, прыгала в катер, и — как чайка, летела на волнах.
Двух месяцев не прошло с того времени, а как далеко все отлетело. И слышала Анна сердцем: нет обратной дороги на Дон, навсегда прощайте милые просторы, Дон-батюшка и все, что окружало с детства! И Олег… Уходящая любовь томит сердце печалью воспоминаний, увлажняет взор непрошеными слезами. На резвом крыле улетает молодость, так и пролетит жизнь.
Позвонил Костя. Сказал, что отвез в аэропорт Олега, похвалил за блестящую операцию. Так и сказал: «блестящую».
— Ты артистка, Анюта, и замечательно играешь роль. Я смотрел и любовался: девушки одного возраста, обе из провинции, — она из Елабуги, приехала на конкурс красоты. Призового места не заняла, но, знатоки говорят, была из всех самой красивой. И все из-за того, что не согласилась разделить ложе с каким-то мерзавцем из жюри. Но зато стала женой Иванова. Да-да, того самого типа, который нас интересует. Он работал в столичном банке, и там его прозвали Еврей Иванов. Он еврей по матери, а отец у него Иванов. Тот самый Силай Иванов, который был первой шишкой в правительстве, а потом сбежал за рубеж. Но об этом после. К нему-то мы и прокладываем дорожку. Нинель плывет к нам в сеть. Не вильнула бы в сторону. Будем заводить осторожно.
Ночевал Костя на даче. Амалия выражала недовольство долгими отлучками мужа, и он не хотел обострять с ней отношений. Но утром, за три часа до Аниной встречи с Ниной, приехал, и они долго сидели у камина, разрабатывали сценарий дальнейших действий.
— Нина — хорошая девушка, она так ясно и доверчиво смотрит… И очень красивая, и стройна как березка. Сказала, что мало ест. А я тут с вами, — укоризненно проговорила Анюта, — разъелась, негоже так. Возьмусь-таки за себя!
Вчера на ужин она съела два яблока, а нынче на завтрак — чашка чая. И все. Ни крошки до обеда!
Костя оглядел Анюту с ног до головы. Улыбнулся благосклонно:
— Тебе ничего не надо менять в диете, — твоя фигура так совершенна и так хороша, что и десять Нин с тобой не сравнятся. Если б ты приехала на конкурс красоты…
— Мне эти конкурсы кажутся оскорбительными: это как скачки, только не лошадей, а молоденьких девиц. Нет, ни за какие блага я не стала бы галопировать под взглядами похотливых ничтожеств из жюри. Красота человека — великое таинство природы, нельзя торговать дарами Бога.
— Аннушка, милая, да как же здорово ты говоришь! Я ведь и сам так думаю. Мне до боли жаль девиц, выставленных напоказ…
— Ну ладно, к делу перейдем. Скоро ехать надо. Раньше мы думали, что Нина — любовница Иванова, но теперь мы знаем: она жена ему. А это уж совсем интересно. Я говорил тебе: Иванов — крупная птица, наследует миллиарды. Известен и механизм, в котором он — главная пружина. Постепенно я буду посвящать тебя в тайны их махинаций, но сведения Старрока не полны, они в чем-то могут оказаться ложными. Хорошо бы нам знать детали, подробности.
Оставался час до встречи с Ниной. На двух машинах они отправились в город.
В гостинице «Прибалтийская» Нина занимала номер небольшой, двухкомнатный, с видом на Финский залив.
Анюту встретила радостно, словно подругу. Провела в большую комнату, где за накрытым столом
