сковороду. — Можете любопытствовать, если хотите.
— Спасибо, — ответил ему Яромир и на миг задумался.
И — виданное ли дело? — четверть часа терпеливо ждал, вникая в сущность будущего собеседника, обонял запах горелого жира, который не выносил с детства, и вот теперь инженеру совершенно не о чем было спросить! Любопытство его вдруг все ушло в песок, а человек, облагодетельствованный им, перестал быть интересен. Яромир даже мог сказать наперед — Доктор окончит свою жизнь или в сумасшедшем доме, или в банкирском, и то и другое было скучно. Если всего воображения бывшего сторожа хватило едва на жареную колбасу, то никаких толковых ответов о городе Дорог инженер от него не добьется. Но просто так отойти было неудобно. Еще и Доктор, не до конца растерявший интеллигентские табу, мог бы обидеться. Выходит, угощали его из милости, а не в виде платы за проделанную просветительскую работу. Яромир спросил первое, что пришло на ум:
— Скажите, пожалуйста, как вы справлялись с Хануманом?
— Никак. Стучал в барабан при обходе и все, — равнодушно отозвался Доктор, понюхал опустевший стакан, посмотрел выжидательно на Яромира, пока его собеседник не сообразил и не кивнул. — Еще сто грамм! — повелительным тоном окликнул бармена ничуть не захмелевший Доктор.
— А разговаривали вы часто? — задал инженер следующий необязательный вопрос.
— Вы имеете в виду, с Хануманом? Ни разу не разговаривал. — Доктор высокомерно поджал узкие губы. — Человек разумный не станет вести беседы с существом, стоящим ниже его на эволюционной лестнице.
Яромир будто эхо услышал, и отчего-то сделалось ему стыдно. С точно таким же снобизмом буквально еще позавчера он утверждал, что ни за какие маковые коврижки не унизится до общения с белой обезьяной. А вот сегодня прошлые заблуждения были ему неприятны. Как же, очень нужно Хануману затевать разговоры с Доктором, и без того ясно, что за фрукт! Год целый ходил с барабаном, мимо репейниковой загадочной чащи, мимо Царя Обезьян, мимо бенгальского тигра, мимо не выясненных пока чудес, и что? В итоге водка и жареная колбаса. И может, даже собственный ломбард с процентной ссудной кассой в будущем. Яромир поднялся с табурета.
— Благодарствую, вы очень помогли. — На секунду он замешкался, но Корчмарь уже расторопно подбежал к их столу. — Сколько с меня причитается?
— Лично с вас три пятьдесят, — с улыбкой ответил Костик, но тут же красивое его лицо приняло суровое выражение. — А за компаньона вашего двенадцать девяносто. За его пиво уже другой жалостливый дурень заплатил, еще до вас.
— Извольте, получите. — Яромир открыл бумажник. — Жаль, мелочи у меня нет, так может, сто рублей разменяете? И отчего с меня опять три пятьдесят? Загадочная какая-то сумма.
— Сто рублей разменяю. Сумма с вас вовсе не загадочная, — ответил Корчмарь поочередно на оба вопроса. — С вас в «Любушке» навечно три пятьдесят, а с нашего пожизненного пенсионера всегда двенадцать девяносто. Что бы вы и он ни заказали.
— Но если сумма столь мала, то отчего же… — начал Яромир и сразу осекся, он хотел спросить «отчего же Доктор ждет подаяния, когда за пустяковые деньги может съесть и выпить хоть все наличные запасы целиком», но чуть было не допустил бестактность.
— Оттого, что падок на дармовщину, — прочитав его мысли, ответствовал Костик и укоризненно покачал головой.
— Я попросил бы не переходить на личности, — огрызнулся с места Доктор.
Яромир принялся извиняться и за себя, и за демонического купидона. На всякий случай он увлек Костика к стойке, чтобы рассчитаться там.
— Думается мне, вы несправедливы. Вы же видели, я угощал. И Доктор, между прочим, зная секрет, вполне мог заказать целую гору. Но не сделал этого.
— Лиха беда начало. Еще, видать, не все благие привычки растерял. Еще совесть есть, хотя и дремлющая. То ли случится впереди! — пророчески пообещал Корчмарь, адресуясь более к опять задремавшему над пустой посудой Доктору.
Яромир вышел на воздух. День уже начал клониться к вечеру, а нынче же инженеру было необходимо повидать на водокачке заведующего кладбищем Гаврилюка. Отчего выходила такая срочность, новый сторож даже не задался вопросом, нужно и все. И точка. Собственно, и само нелепое словосочетание «повидать заведующего кладбищем на водокачке» нисколько не казалось Яромиру сомнительным и неудобоваримым, напротив, теперь самым обычным и естественно разумным. Где же еще заседать директору кладбищенского хозяйства, как не на городской водокачке?
Спустя полчаса он добрался до нужного места. Следуя строго указаниям бармена, шел исключительно прямо, минуя площадь, затем все по той же дороге, которая, как оказалось, тянулась и далее за город. По пути, ради интереса, отметил. Здание, противоположное клубу «Ротонда» и равным образом глухое со стороны площади, с изнанки оказалось веселеньким строением, крашенным по фасаду в розовый цвет, однако с готическим порталом, с горгульями на водосточных трубах, с двумя симметричными лоджеттами во втором этаже. Над входом красовалась скособоченная фанерная вывеска, с единственным словом «Редакция», выведенным затейливым, в завитушках, шрифтом. Надо бы заглянуть по случаю, решил для себя инженер и прошествовал своей дорогой, не желая отвлекаться на мелочи. Теперь по пути ему часто попадались люди, многие здоровались, Яромир приветливо отвечал всем без различия, и знакомым, и смутно припоминаемым.
Кладбище, по совместительству водокачка, оказалось странным местом. В любом ином городе даже немыслимым. Ну, скажите на милость, что это такое? Огромная ржавая стальная дура, с трансформаторной и насосной станциями в основании, с расшатанной стальной лесенкой по боку и цилиндрической емкостью наверху. Попросту говоря, маломерная водонапорная башня, а вокруг нее симметрично и с дизайнерским умыслом расположены аккуратные делянки-могилы, будто элементы буддистской мандалы, многие и с мраморными бюстиками на постаментах. Бетонные, чисто метенные дорожки, чугунные гладкие скамейки, указатели, похожие на расписание поездов, причем захоронения отмечены поименно, одинаковые серебристые оградки, плиты и памятники без птичьих следов, парк, да и только. Зато ни одного фонаря, даже и у конторы.
Сама же контора, выгороженная из части подсобного складского помещения, располагалась прямо в башне, в нижнем ее этаже, ободранная дверь без опознавательных знаков стояла распахнутой настежь. Яромир для приличия постучал, после вошел. Все оказалось, как и рассказывал бармен Костик. И лавка, и стол, и ружье, висевшее на фанерной перегородке. За столом, правда, сидели, двое. Один на хозяйском месте, другой на посетительской лавке. Пили чай, подливая из бутылки темный ямайский ром, курили позабытые в большом мире вонючие сигареты без фильтра, сорта «портагас». На вошедшего собутыльники дружно оглянулись. Заведующего Гаврилюка инженер узнал сразу. Все тот же смурной взгляд, длинные, плохо чесанные патлы, только бас-гитары не хватало. Человека, сидевшего с Гаврилюком в компании, Яромир смутно припомнил, кажется, видел на танцах в клубе, вместе тащили кишку, и вроде именно он кричал в адрес градоначальника Волгодонского насмешку о еже и голой заднице. Забавный такой человек, пузатый, низенький, но с тараканьими, непропорционально тонкими руками и ногами, скорее дамского размера, чем приличествующими полному мужчине весьма средних лет. Человечек этот проворно вскочил с лавки, суетливо, но и с достоинством, сунул инженеру ладошку для знакомства.
— Очень, очень приятно. Месопотамский, Евграф Павлович, главный редактор и ответственный секретарь. Фамилия, разумеется, газетный псевдоним. — Человечек с энтузиазмом затряс руку слегка опешившего гостя.
— Яромир, местный сторож, — в свою очередь представился инженер и вопросительно посмотрел в сторону смурного заведующего.
— Ну, я Гаврилюк. Небось, знаете, иначе бы не зашли. — Парень подумал немного и добавил, вежливости ради: — Тоже очень приятно.
Яромир, не заставляя себя упрашивать, присел в компанию на лавку. С благодарностью принял чайную чашку, от рома вежливо отказался. Вонючих, на сахарной тростниковой бумаге, сигарет, по счастью, никто ему предлагать не стал. Разговор, шедший прежде его появления, оборвался сам собой, новый начинать, видимо, следовало пришедшему последним посетителю.
