Было слышно еле-еле,
Как, вплетаясь в плач метели,
Тихим эхом долетели звуки слабые в ответ.
Только эхо долетело, словно отражённый свет.
Только ветер выл в ответ.
Я в сердцах захлопнул двери.
Говоря себе: 'Уверен,
Что причина странных звуков, вдруг наполнивших мой дом, -
Лишь причуды непогоды,
Лишь явление природы', -
Я услышал что-то вроде тех же звуков за окном.
Тотчас явственно услышал, что стучали за окном,
Будто в ставни долотом.
Вот, опять… Ах, так?… Ну, что же…
Я окно открыл – о Боже!
Шумно, с ветром, с пылью снежной тенью в комнату влетел,
Сел на полку возле двери,
Не спеша оправил перья
Старый ворон – лишь теперь я визитёра разглядел.
Птицу, прозванную вещей, лишь теперь я разглядел.
Гость нисколько не робел.
Как монах, сутул и чёрен,
Ворон, вроде бы, как ворон,
Но солидностью забавной отличался визитёр.
Как испанский гранд, отважен,
Так же чопорен и важен,
Я развеселился даже и завёл с ним разговор:
– Снизойдите, назовите ваше имя, мой сеньор.
Каркнул ворон: – Nevermore!
– Вещий ворон к славе вящей
Оказался говорящий.
Да, – подумал я с усмешкой, – презабавнейший сеньор.
Скоро он меня покинет,
Мокрый след его простынет.
Всё пройдёт, и это минет. Время – ненасытный вор.
Странный гость меня покинет, как надежды, как Линор.
Каркнул ворон: – Nevermore!
И внезапно отчего-то
У меня прошла охота
Забавляться видом птицы. Мой незваный визитёр
В трансе странном и глубоком
Колдуна или пророка
Неподвижным влажным оком сверху вниз глядел в упор.
Дьявольским горящим оком на меня глядел в упор.
Повторяя: 'Nevermore'.
Я сидел в оцепененье,
Кожей чувствуя движенье
Тел бесплотных, слышал пенье – отдалённый тихий хор.
Сердце бешено забилось:
Может, это Божья милость,
Что-то тайное случилось, и они вернут Линор?
Нет! Лишь только в мире вечном встречу милую Линор.
Каркнул ворон: – Nevermore!
– Хоть на время дай забыться! -
Крикнул я жестокой птице,
– Не желаю больше слышать, как талдычишь жалкий вздор.
Милосердное забвенье
Разомкнёт событий звенья,
Дней связующие звенья, дней, заполненных Линор.
Боль утихнет, я забуду об утраченной Линор.
Каркнул ворон: – Nevermore!
Навсегда теперь он рядом
И горящим злобным взглядом,
Неподвижным жутким взглядом на меня глядит в упор.
И, лишённый сил и воли,
Я к своей прикован боли,
И не вырваться, доколе в силе страшный приговор -
Нет и проблеска надежды, точно в слове 'nevermore',
В беспощадном 'nevermore'.
Перевод с англ. Анны Парчинской
Ворон Black Lion Duke
Полночь, раз, была глухая; мысли – вялы и усталы,
Множество преданий странных в старой книге я прочел,
Грезил в зыбкой полудреме, и услышал незнакомый
Звук, как стук – неясный, скромный, в дверь жилища моего.
'Видно, гость, – пробормотал я, – у жилища моего.
Путник – только и всего.'
Помню ясно, как вчера я – был Декабрь, и догорая,
Угольки, как души, тая, рассыпались в прах и сор.
Жаждал утра я со страстью; дел себе искал напрасно,
В море книг топил несчастье, – спи, погибшая Линор, -
Незабвенный, лучезарный, ангел с именем Линор, -
Имя здесь – ничто, с тех пор.
Тут, звенящий тихий шорох заскользил в пурпурных шторах,
Ужасом пронзив, какого прежде я не знал еще;
И, чтоб сердце успокоить, повторил себе я строго:
'Это гость, что ищет крова – у жилища моего.
Путник поздний ищет крова у жилища моего.
Путник, только и всего.'
