будет освобождаться вплоть до Дня защитника Отечества…
– Получается? – с надеждой потянулся к нему Генка. Он уже понял, чем занимается Куприн. – А вот у меня ни хрена, не могу достать… Давай, командир, действуй энергичнее, терпение и труд все твои веревки перетрут. Я же знаю, откуда ты только не выпутывался… Кстати, слово забыл, – задумался Генка. – Как это называется, когда фокусник освобождается во время проведения фокуса?
– Сколько букв? – хрюкнул Проценко.
– Эскапизм… – прокряхтел Андрей. У него действительно что-то стало получаться. Видно, не только российские десантники допускают промашки в работе. – Гудини был спецом по этим штукам – откуда он только не выпутывался… Кстати, не путайте эскапизм с приапизмом.
– А это что за хрень? – удивился Крикун.
– А это эрекция без уважительных на то эротических причин, – объяснил Андрей. – Если объяснить простым языком: торчит всегда, торчит везде, и хоть ты тресни. Я слышал, очень болезненно и неприятно.
– Ужас какой, – изумился Крикун. – И такое бывает?
– Ну, не знаю, – засомневался Генка. – Может, и страшная болезнь, но, наряду со своими пагубными симптомами, она обладает одним неоспоримым достоинством… надеюсь, не нужно объяснять каким? – И захрюкал, словно лежал не в сарае с перспективой отправиться на завтрак крокодилам, а в комфортабельном гостиничном номере. – Ты уже провел свой… этот, как его… приапизм, Андрей Николаевич?
– Издеваешься? – возмутился Куприн. – Тут работы, как на разборе завалов…
– Ей-богу, книгу напишу, если выживу, – внезапно заявил Проценко. – Чего вы ржете, я серьезно. На работе гараж охраняю, ночами делать нечего, фильмы уже не лезут – взялся в тетрадке чиркать. Наброски разные, эпизоды из жизни. Вроде получается… правда, не показывал еще никому. Вам уж точно не покажу – осмеете, опозорите…
– Напиши, – разрешил Андрей. – Вот все, что с нами было, то и напиши. Имена для смеха можешь не изменять – чтобы быстрее посадили. И назови как-нибудь эффектно, например, «Тупое мочилово на Карибах». Или «Господа лопухи»…
– Кончай шутить, Андрей Николаевич, – проворчал Крикун. – Все равно мы твоих шуток не понимаем. Давай-ка я повернусь к тебе спиной, и вместе попробуем распутать твои узлы…
Возможно, они и сумели бы освободиться, но тут опять заскрипела дверь, и вторглись двое. Десантники застыли, заскрипели зубами от злости. А те подходили – вкрадчиво, по-лисьи, плавно обрисовываясь в зоне света. Относительно молодые, по тридцать с хвостиком, оба плотно сбитые, в одинаковых ветровках с капюшонами. Один остался в стороне, вынул из-за пояса руку с пистолетом и сунул ее в карман ветровки, отчего карман оттопырился. Второй подошел поближе – при этом лицо его вновь оказалось в зоне мрака, – осмотрел лежащих и опустился на корточки за пару метров от Андрея. Он тоже вынул пистолет и пристроил его на колено.
– Приятно познакомиться, господа, – произнес он негромко по-английски. В голосе не было никакой враждебности. «Другое» ЦРУ», – почему-то подумал Андрей.
– Не очень приятно, мистер, – отозвался он по-английски и замолчал. Желание хамить пропало – не спасет. Тем более он еще не завершил «сеанс эскапизма», а делать это в непосредственной близости от врага было чертовски неудобно.
– Согласен, – сухо засмеялся собеседник. – Если бы мы поменялись местами, вам было бы гораздо приятнее. Представляться, видимо, не стоит, но, если хотите, зовите меня Дерриком, Андрей. – Он произнес имя майора не вполне безупречно, но в целом узнаваемо. – Кстати, так и подмывает спросить – это настоящее ваше имя?
– Позвольте сохранить интригу, – прокряхтел Андрей. – Но если вы соберетесь использовать пытки для прояснения моей личности, я, конечно, признаюсь… Послушайте, а это так необходимо – держать нас связанными? Мы под прицелом, никуда не убежим…
– Простите, Андрей, мы боимся совершить очередную глупость, – рассмеялся субъект. – Мы видели, на что способны вы и ваши люди. Не возражаете полежать связанными – во всяком случае, пока не подтянутся наши коллеги?
Андрей поежился, от озвученного ранее «получаса» осталось минут десять.
– О чем ты с ним говоришь? – прошептал Генка. – У меня, к сожалению, с разговорным английским большие затруднения…
– Заткнись, – обронил Андрей.
– Ваш коллега что-то сказал? – напрягся американец.
– Вам послышалось, Деррик.
– Ну, хорошо… Ваша проблема, мистер Андрей, – американец помялся, – заключается в том, что вы нанесли непоправимый урон людям, с которыми мы поддерживаем добропорядочные партнерские отношения. Вы разгулялись не на шутку – не менее дюжины изувеченных полицейских, половине из них вряд ли уже посчастливится вернуться на прежнее место работы; четырнадцать погибших помощников нашего бизнес-партнера, четверо пожизненных инвалидов… Вы нарывались со всем упорством, и вы своего добились. Такое не прощается. У нашей организации к вам всего три вопроса. Первый: сообщите название конторы, которую вы имеете честь представлять на этом острове. Вы ведь не работаете на частное лицо, как нам сообщили?
– Переходите к следующему, – усмехнулся Андрей. – Название моей конторы хорошо известно, имеет славу во всем мире, и вы о ней, очевидно, что-то слышали. Так же, как и мы о вашей. Кстати, если с нашей группой что-то случится, в ближайшее время на Эстреме может высадиться ограниченный контингент спецназа ГРУ…
– Ответ неправильный, – поморщился собеседник. Потом споткнулся: – Простите, вы что-то сказали про нашу контору?
– Да у вас же на лбу написано, Деррик… – Куприн чувствовал, что не стоит поминать пропавший автобус. – Та самая контора, штаб-квартира которой расположена в Лэнгли, штат Вирджиния, чье могущество и влияние на мировые процессы невозможно переоценить. Центральное разведывательное управление, не так ли? Из какого вы отдела? Разведывательный директорат? Возможно. Национальная секретная служба? Научно-технический директорат? Или самый засекреченный Международный отдел расследований? Изучаете глобальные проблемы, связанные с человечеством? Что там у нас насчет «Иных цивилизаций»? Продолжить, Деррик? Совершенно неважно, какую структуру в ЦРУ вы представляете. В любом случае вы и ваша компания вне закона – даже в вашей стране. Во все времена существуют продажные политики, чиновники, журналисты, полицейские, продажные сотрудники ЦРУ… Мне кажется, что вы не афишируете свою деятельность, Деррик. Вы связаны с местной мафией. Рискну предположить, что это одно целое – вы, полиция на острове, местная власть, боевики на джипах, наводящие ужас на население… Ваша лавочка прикрывает неблаговидные делишки контрабандистов? Имеете процент? Что там у нас в активе – кокаин, изумруды, золото из Южной Америки в Северную? А обратно – ворованные технологии?
Он ляпнул наобум, но заметил, как напрягся собеседник, лица которого он практически не видел, задвигались скулы.
– Все это очень интересно, Андрей, но дело не в этом. Позвольте второй вопрос: в чем состоит задача вашей группы – кроме того, чтобы наводить сумятицу на острове, убивать людей и держать в напряжении выживших?
– Ликвидация банды, – рубанул Андрей, – чьи щупальца простираются не только в этой части света, но и в некоторых соседних. Перекрытие канала контрабанды, выявление лиц, причастных к злодеяниям… Может, вы сами продолжите список?
Услышать столь нахальное заявление сотрудник ЦРУ ожидал в последнюю очередь. Он не был информирован в вопросах, входящих в компетенцию начальства, был обычным оперативником и плохо разбирался в сферах интересов Российского государства. Возможно, он не поверил, но промолчал.
– Третий вопрос, Андрей. Подумайте, прежде чем ответить. Где Сабатеро?
И тут Куприн почувствовал, что – вот оно! – начинает выявляться что-то интригующее, имеющее отношение к его появлению в Западном полушарии. Забавное ощущение, когда начинаешь что-то
