запомните. Потом, когда жизнь подтвердит мою правоту, вы положите на счёт, номер которого я вам напишу, деньги. Сколько, определите сами. Хорошо?
— Хорошо. Говорите. Я запомню. Изучение Торы развивает память.
— Прекрасно. Через десять лет начнётся гонение на евреев в Европе. Это будет хуже, чем в средние века. Погибнут все евреи к западу от Рейна. Но это не просто смерть. Это жертва. За это вам будет позволено возродить своё государство на священной земле Палестины.
— Я правильно понял ваш язык? Шесть миллионов?
— Да. Включая женщин и младенцев. Вот и думайте, готовы вы принести такую жертву, или будете принимать меры.
В аэропорту было по утреннему сыро. Хрупкий на вид Юнкерс ревел мотором, около маленькой откидной лестницы стояли Фриц с Байером.
— Удивительный человек, доброе утро. Вы готовы к полёту?
— Как всегда. Вместе полетим?
— Нет, —ответил Фриц, — я остаюсь. А вот Оскар полетит с вами.
— Вы знаете, я немножко подумал и уверен, что надо будет лететь на Варшаву. Наш разговор с Антантой будет убедительней, если появится ещё одна заинтересованная сторона. Поляки могут нам помочь выйти на серьёзных людей, по крайней мере во Франции.
— Николай, это будет слишком рискованно. Как вы будете добираться до Сташевского? Вас арестуют прямо на лётном поле. Не забывайте, между Россией и Польшей идёт война. Лучше летите как планировалось до Берлина, а мы найдём Сташевского и попросим его приехать туда.
— Тогда уж лучше в Париж. Мы будем ждать его там.
— Удивительный человек в удивительном городе. Это звучит. Возвращайтесь быстрее, я с нетерпением жду ваших других предсказаний.
— Фриц, завеса будущего не прощает, когда её тревожат по пустякам.
Они обнялись. Герхард нравился Коле своими странными идеями. Чувствовалось, что это человек особого магнетизма. Его общение с остальными людьми определялось этой странной смесью идейности и практичности.
Николай с радостью садился на жесткое сиденье Юнкерса. Все дела были сделаны. Ваську он достал и вроде даже пристроил. Ночью он нашёл Юровского, выгреб у него валюту и попросил заботиться об археологе, который контужен и ни черта не понимает в современной жизни. У Герхарда он оставил крупную сумму в червонцах, заручившись его письмом на обмен в Германии. Так что деньги были. До времени открытия двери во флигеле было ещё две с копеечкой недели. Можно было в Африку слетать за это время. Так что прокатиться в Париж было даже интересно и весело. Он вспомнил, как садился на мягкие кресла «Аир Франс» в лучшие времена, момент отрыва, когда Москва и работа уходили на второй план и впереди была неделя блаженного отдыха. Сейчас всё было примерно так же, только лететь в три раза дольше, и в десять раз труднее. Зато с посадками.
Берлин встретил солнцем, лязгом трамваев и демонстрацией каких-то решительных людей, перегородивших улицу. Они хмуро стояли вокруг оратора, который вещал с грузовика, прямо как Ленин на Финляндском вокзале. Звуки его речи были отрывистыми и резкими, а жестикуляция наоборот – плавной и завораживающей. Толпа молча слушала, полицейские стояли в оцеплении, на их лицах тоже была написана решимость.
Объезжая пробки, людские толпы и просто перегороженные полицией улицы они наконец-то добрались до Зоопарка, где и устроились в том же отеле. Наскоро приведя себя в порядок после прилёта, Николай с Надей поехали к китайцам – встреча с Лембертом была назначена на вечер. Китайцы жили где- то в районе Моабита. Там народу и митингов было побольше. Проезжая по узким улицам Коля напряжённо вглядывался в лица прохожих и серые фасады домов. Именно отсюда, с окраин, фашизм шагнул в мировую политику.
Китайцы были очень похожи на их московских собратьев. Правда по-русски не говорили, но вполне сносно говорили по-немецки. Надя переводила. С её слов картина проявлялась весьма мрачная. Получалось, что влияние последователей восточного мистицизма было не в пример больше, чем в Москве. Здесь гораздо сильнее ждали от Востока и его ритуалов решения всех проблем страны, а зачастую и расы. И настроены они были весьма решительно. Готовились ряд экспедиций в Тибет, весьма вдумчиво изучались язык и культура. Но остриё исследований было направлено на постижение магических ритуалов, способных изменить лицо мира.
— Скажите, а приношения человеческих жертв у вас в последнее время были?
— Нет. Мы не замечали перемен в этой части мироздания.
Николай всерьез заинтересовался. В Москве как-то не было времени разобраться с этими вопросами. Здесь же ситуация позволяла.
— А они что, действительно могут помочь?
— Конечно. Боги редко вмешиваются в дела людей, но если это происходит, это перевешивает всё.
— А какая логика их вмешательства? На чьей стороне это происходит?
Китаец усмехнулся.
— Вы, европейцы, везде ищете логику. А она на Востоке другая. Совсем другая. Поймите, богам нет дела до людей. Все наши сложные отношения для них всё равно, что война муравьёв в лесу. Поэтому если они вмешиваются, то исходят из своих представлений о добре и зле. Но всегда, я повторяю, всегда их вмешательство приводит к гибели миллионов людей. Поэтому мы давно уже не пытаемся разбудить спящих. Люди сами должны решать свои дела.
— Неужели с ними нельзя договориться?
— Вот такой подход и вызывает все беды. За много тысяч лет существования нашей религии мы знаем одно – они не будут решать наши проблемы. Они не понимают нас, а мы их. Новички из Европы, чуть-чуть прикоснувшиеся к основам нашего учения сразу пытаются использовать молнии, чтобы зажигать спички. Но ударами молнии нельзя управлять.
Привыкший к тому, что «закон – это устойчивая повторяемость явлений», Николай подумал, что вопрос общения с богами – это прежде всего проблема научного поиска. Он даже не удивился тому. что мысленно признаёт наличие богов как научный факт. За последние недели был готов поверить во всё. В том числе и в тайных богов с Тибета.
С Лембертом они встречались в том же доме, что и в прошлый раз.
— Я чувствую, что наша аргументация постепенно доходит до кремлёвских лидеров, — начал Лемберт после обмена приветствиями.
— Не всё так просто. Сейчас для закрепления успеха нам нужна чётко выраженная позиция Антанты по поводу «экспорта революции». Это должен быть знаковый демарш, чётко показывающий решимость Запада остановить экспансию марксизма в Европу.
— Ваше предложение работать через поляков разумно. Это поможет решить вопрос с Францией – у них любовь как в 17 лет. Что касается Британии, то мы попросим людей в Лондоне с вниманием отнестись к этим вопросам. Там думающие люди. Они последовательно выступают против угрозы большевизма. Мы можем рассчитывать на их позицию.
— Прекрасно. Я отбуду в Париж и буду ждать там результатов. Я надеюсь, мы не затянем с этим делом. Но, кстати, у меня есть маленькая проблема?
— Опять решительные ребята из этого, как его? «Разведупра»?
— Нет. На этот раз дело серьезнее.
На следующее утро у подъезда отеля его ждал знакомый автомобиль с молчаливым охранником. Тот же громадный маузер лежал у него на коленях и тот же шофёр услужливо открыл дверь перед Надеждой. Только стекло заменили – оно было чистое и прозрачное. До отхода поезда был практически весь день, и получив немецкие паспорта как русские эмигранты, они поехали в «Имперский физико-технический
