выступаете против традиционного российского курса?
— Надо полагать, это не поляки в 1610-е годы сидели в Кремле и поддерживали Лжедмитрия, как первого, так и второго? И не польский король Владислав претендовал на царский престол? Господин Сташевский, признаюсь вам что мне одинаково претят имперские амбиции как в форме Мировой Революции, так и в форме «Великой Польши от Балтийского до Черного морей». Но если большевиков толкает вперёд сама логика их теории, то что толкает на экспансию Польшу мне убей бог не понятно.
— Что касается Лжедмитриев, то это была экспедиция отдельного магната. А Польша хорошо помнит историю захватов и разделов. Мы просто хотим восстановить наши границы до тех рубежей, которые когда-то занимали.
— Я уверен, что этот курс привёдёт вашу страну к национальной катастрофе. Как и Россию её стремление распространить свою идеологию на весь мир. Но это будет не завтра. Давайте вернемся к современности.
— Господин Байер уже описал мне суть проблемы. Я готов вам помочь. Я переговорил со своими коллегами из Второго Бюро. Там всё тоже не очень просто. Весьма сильны позиции людей, готовых пойти на всё, чтобы ослабить Германию. Но есть и разумные люди, заинтересованные в сохранении мира. Поэтому готовы встречаться с вами в любое удобное для вас время.
— Так может и не будем откладывать? Поедем прямо сейчас.
— Нам не надо никуда ехать, — Сташевский кивнул и немолодой господин в монокле подошёл к их столику. — Господин Корле, помощник премьер-министра, — представил его поляк.
Господин Корле склонился над рукой Надежды и поцеловав её разразился длинной речью. Надя что- то отвечала по-французски и улыбалась. Наконец сцена приветствия была закончена, все расселись, заказали ещё кофе и приступили к беседе.
Француз начал сразу.
— Я давно знаю господина Сташевского и готов верить его рекомендациям. Вы понимаете, что пока преобладает позиция людей, которые готовы на всё, чтобы Германия как можно дольше не смогла войти в клуб мировых держав.
— Я прекрасно помню боль Седана и ужас 1914 года, — политесно перевела Надя слова Николая.
— Спасибо. Интересы Франции и интересы Британии расходятся в этом вопросе. Англичанам нужна сильная Германия, как противовес сильной России. Францию и Польшу такая позиция не устраивает. Поэтому для нас было бы интересно нарушение Германией Версальского договора, прежде всего как предлог для оккупации страны.
— А у Франции хватит ресурсов на этот шаг? Это ведь резко толкнёт немцев в объятия тех, кто предложит силовой ответ на оккупацию. А уж если за ними будет стоять мощь Красной Армии – реакция может быть весьма болезненной. Немцам теперь нечего терять. А у вас всё-таки общая граница.
— Это маловероятно. Технически и мобилизационно Красная Армия не представляет серьёзной угрозы.
— И вы хотите попробовать это на себе? Пустить в самый центр Европы большевистские орды? Англия на острове. Она продержится, как в наполеоновские войны. А «Прекрасная Франция» будет истекать кровью на фронте. Мне кажется, что это рискованная игра.
— Хорошо, мы не можем отбросить ваш сценарий, — Корле сделал глоток кофе – видимо думал, — но что вы предлагаете?
— Мне кажется, что предметом нашего обсуждения может быть вопрос о прекращении русской помощи немцам. Ситуация, при которой Красная Армия так и останется на границе одинаково должна удовлетворить всех, в том числе и творцов вашей нынешней германской политики.
— То есть немцы возмущаются, но не получают поддержки?
— Примерно так. Поэтому мне надо донести до руководства понимание – что получит Россия, если мы сумеем осуществить этот план?
Корле напрягся. К такому повороту беседы он был не готов. Или не имел полномочий. Поэтому помолчав он осторожно спросил.
— Это что – поворот в идеологии или он выразится и в политических решениях?
— Сейчас в России это неразрывно связано. Начнём с идеологии и внутрипартийных дел. А дальше это будет распространяться кругами.
— А с чего начнётся практическая реализация вашего предложения?
— С компании по дискредитации наиболее видного проводника политики «экспорта революции» в стране – Троцкого.
Француз задумчиво покивал головой. Потом решительно сказал.
— Дальнейшее продолжение беседы требует консультации. Где мы можем встретиться вечером?
— Может быть здесь же? — совершенно искренне сказал Коля.
Иностранцы слабо улыбнулись. Коля понял, что что-то сделал не так. Он развёл руками, и пользуясь моментом выпустил пробный шар.
— Я сожалею, но последние несколько лет я пробыл в далеко в Азии. Сибирские равнины, Китай и Тибет – это всё как-то заставляет пересмотреть представления о «comme il faut».
— Я думаю, можно встретиться на нашей вилле за городом.
Они поехали с Надькой в Сакре Кёр – большой собор в неовизантийском стиле на холме Монмартра. Николай любил это место и это большой и помпезный собор. Они зашли внутрь – шла служба. Как сказала Надя, поминали солдат, не пришедших с войны. Тускло горели лампады и лица женщин на скамейках были строгими и скорбными. Когда они вышли и стали смотреть на город, лежащий у ног, Надежда вдруг взяла его за руку и спросила.
— Коля, а ты говорил, что ты женатый.
— Ну да, а что?
— У тебя двое детей?
— Точно. Парень уже взрослый почти и дочка. Ей два года.
— А ты их любишь?
— Очень.
— Коля, ты понимаешь, я никак не могу поверить в то, что происходит. Ещё три недели назад я была на Пятницкой улице и пределом моих мечтаний было заработать хоть что-то, чтобы накормить Ленку. А теперь я в Париже. Ленка в Брюсселе и вполне ничего устроилась. Может быть это сон?
Николай положил ей руку на талию и притянул к себе. Он посмотрел ей в глаза. Ну что тут скажешь? Коля погладил её по щеке. Она улыбнулась.
— Коленька, а можно я поеду с тобой?
— Куда, в Москву?
— Нет, туда откуда ты пришёл. Там, где у тебя жена и дети. Ты ведь туда вернешься, я это чувствую. Решишь здесь свои дела и вернешься. Возьми меня, пожалуйста. Я не буду тебе обузой. Не бросай меня. Я не знаю, как я буду жить без тебя.
Николай представил заснеженную Москву, отсутствие денег и кредиторов под дверью. Отсюда туда не хотелось. Причём очень сильно. Он ещё раз погладил Надю и вспомнил Розенбаума «Я богат и сыт, живу в Париже».
— Да ладно, не расставайся раньше времени. Дурная примета. Даст бог, решим что-нибудь.
— Ты, Коля, хоть предупреди, когда будешь уходить.
— Там, откуда я жизнь совсем не сахар. Здесь значительно лучше.
— Ну и что. Я такое видела. Я смогу Коля. Смогу.
— Ладно. Давай потом поговорим. Нам ещё до расставания ой как долго. У нас сейчас другие заботы – как бы нас здесь не пристрелили. А то ты у нас не переводчик, а носитель страшнейших тайн. Тебя, кстати, это всё не пугает?
— Меня ничего не пугает. Что я нового увижу? Расстрел в ЧК? Так это, поверь, не самое страшное.
На вилле всё было в деревенском стиле. Не хватало только пастушек и овечек. Стулья стояли на большой террасе, рядом был маленький пруд и лягушки плескались в нем, изредка вызывая гнев пуделя, мирно дремавшего под столом.
