Однажды он вдребезги проигрался — где взять денег. Отдать
было необходимо до зарезу — нравы были крутые, полубандитские — не отдашь, могут избить до полусмерти, а то и плеснуть кислотой. Он был в панике.
— Да продай теткину спальню (за нее предлагал что-то очень большие деньги какой-то скоробогач).
— Что ты! А если тетя узнает — как я ей посмотрю в глаза! Никак я не сделаю этого.
И как-то выкрутился, ничего не тронув в квартире.
Когда, после отъезда Адамовича за границу, недели две спустя, на кв. № 2 нагрянул уголовный розыск, переарестовав всех ее обитателей — Шульца, Васеньку, прислугу Марианну — обстановка была целиком вывезена — одной из эмигрантских забот Адамовича стала сложнейшая паутина «писем из Петербурга», сообщавших, что на Почтамтской все в сохранности, ковры выбиваются, бронза чистится, статуя каррарского мрамора переставлена на лето в тень, чтобы мрамор не пожелтел. Тетка верила, напоминала — «напиши, чтобы проветривали пуховые подушки...» Канитель эта кончилась сама собой спустя несколько лет: тетке внушили, что переписываться запрещено и, чего доброго, верных людей, хранящих ее квартиру, могут за переписку арестовать, тогда и пуховые подушки пострадают...
В «Красной газете» начала марта 1923 г. можно отыскать заметку приблизительно такого содержания: «На льду реки Мойки против б<ывшей> протестантской кирхи, рядом с прорубью обнаружена шкатулка накл<адного> серебра фирмы Фраже с инициалами В. Б. В шкатулке, завернутая в наволочку с теми же инициалами, оказалась отрубленная голова мужчины средних лет с большой черной бородой».[825]
С этой заметкой Адамович впервые познакомился в редакции «Всемирной литературы».[826] Кассир, платя ему гонорар — протянул ему только что вышедший №:
- Георгий Викторович, ужасти-то какие и совсем рядом с Вами — вот прочтите — голова, прорубь...
Что ответил Адамович, не знаю. Прорубь он сам предварительно нашел. Но мельхиоровую шкатулку с инициалами тетки — В. Б. — Вера Белей, бросил неудачно — мимо проруби на лед. Место было действительно рядом: налево за угол от Почтамтской 20 Б<ольшая> Морская кончается под острым углом, сливаясь с набережной Мойки. Прорубь была как раз наискосок особняка, облицованного розовым гранитом, — особняка Набоковых, описанного в воспоминаниях Сирина.
Труп был найден несколько дней спустя в багажном отделении Николаевск<ого> вокзала. Вскоре обнаружился и маклак татарин, которому «неизвестный гражданин небольшого роста» продал пальто, костюм и шапку убитого. Продавец был Адамович.
Труп рубили на куски в ванне, роскошной белой ванне на львиных лапах, в роскошной ванной комнате кв. 2 по Почтамтской 20. Клеенка и корзинка были заранее припасены, но упаковали плохо — в багажном отделении обратили внимание на просочившуюся сквозь корзинку кровь. Стенки ванной комнаты, разрисованные кувшинками на лазурном фоне, забрызганы кровью, белоснежный кафельный пол залит, как на бойне. Кругом креслица, тумбочки, шкафчики, буржуазный уют конца XIX века.
Роли были распределены — один рубил, другой хлопотал с корзинкой, Адамовичу как слабосильному дали замывать кровь. «Страшный человек», племянник убитого, свирепо командовал:
— Быстрей — а это что? поворачивайтесь.
И несчастный Ад<амович> в одних подштанниках, на коленках, хлюпал по полу окровавленной тряпкой и выжимал ее в ведро, пока другие рубили и впихивали в корзину. Голову решено было бросить в прорубь, чтобы трудней было доискаться, кто убитый. Для упаковки головы подошел «как раз» дорожный погребец накладного серебра. Голова лежала потом в погребце сутки. Погребец был с ключиком. Ад<амович> закрыл на ключик и поставил пока на прежнее место в столовой лжеренессанс и с люстрой из ананасов.
Убили часа в три. «Работали», рубя, упаковывая, замывая, торопясь, «нервничая». Главарь- племянник, богохульствуя и похабствуя, орал на всех. Жильцу, спекулянту Васеньке, заранее сказали, чтобы до 7 вечера не возвращался. Но к 7 он обязательно явится. Ад<амович> заикнулся, что, если Васенька явится, когда еще не все будет «убрано», — он выйдет и уведет его куда- нибудь.
— Дудки, — ответил племянник. — Явится не вовремя - и его топором. Пойдут две корзины в Омск «Осторожно. Стекло», и дело с концом. И колечко наше будет.
На пухлом мизинце Васенька носил «брульянт четыре карата чистейшей воды». (См. «Третий Рим».)
Васенька на свое счастье запоздал. Все было в порядке — все блестело. Явилась и Марианна — стала накрывать на стол веджвудский столовый сервиз м-м Белей. Друзья — «участники в деле» — пять человек заперлись в комнате Адамовича. Главный лихо распорол тряпичный пояс, снятый с голого мертвого тела дяди с большой черной бородой. Из пояса посыпалась валюта: покойник собирался удирать в Польшу и доверился об этом и о поясе — племяннику.
(Продолжение следует)[827]
* <Над строчкой вписано:> — условия 10% выплаты аванса не было.
** <Страница начинается с зачеркнутого начала фразы:> Целуем ррру
*** Chemin de fer (фр.) — карточная игра, «железка»,
109. Ирина Одоевцева — Роману Гулю. 16 мая <1956>. Йер.
16-го мая<1956>
Дорогой Роман Борисович,
Я получила Вашу телеграмму вчера,[828] когда уже было поздно для воздушной почты. Посылаю сегодня исправления и кусок, который я не успела перевести в прошлый раз и очень хотела бы, чтобы он понравился Вам.
Со всеми Вашими исправлениями я согласна, исключая
Его здесь не лечут, мне приходится самой за ним ухаживать и на свой счет покупать лекарства и вызывать доктора. Два раза я к нему вызывала профессора из Тулона. Результатов пока почти никаких. Требует, чтобы я его увезла отсюда, т. к. здешний климат и условия жизни для него губительны. Но куда я его увезу и на какие деньги? Денег у меня совсем нет — все ушло на его лечение. Визит профессора обходится в 15 долларов, доктора в 4 доллара, и все в том же роде. Как тут не обалдеть? Предлагают забрать его в госпиталь, но об этом он и слышать не хочет. А противоречить ему нельзя — сейчас же поднимается давление, что грозит ударом. Давление его удручающее 28-10.
Пишу Вам обо всем этом, зная, что Вы дружески относитесь к Жоржу и поймете меня.
Пожалуйста, пришлите мне чеком все, что нам причитается и вперед за отрывок. Я просто схожу с ума, чувствуя свою беспомощность достать деньги и помочь ему. Я написала Карповичу. Я решительно не знаю, к кому бы еще обратиться, чтобы спасти Жоржа.
Он целый день лежит в полусне и только стонет. Доктор приезжает делать ему вспрыскивания каждый вечер.
Теперь Вы поймете, отчего я не отослала Вам сразу исправлений и добавления. И даже не
