черный дым, когда сырая древесина входила с одной стороны, чтобы выйти с другой, пропитавшись креозотом. Фургоны, которые везли по извилистым горным дорогам шпалы, изготовленные «Восточно- орегонской лесопильной компанией», теперь доставляли доски и балки. Целая армия плотников сколачивала паровозное депо с жестяной крышей, помещение для динамо-машин, дающих электричество, кузницы, кухни, бараки для рабочих, конюшни для мулов и лошадей.
Теперь, пробив туннель, соединив железной дорогой мост и целый ряд стратегически расположенных сортировочных станций, Хеннеси получил возможность подвозить людей и материалы непосредственно из Калифорнии. Задача охраны четырехсот миль пути и моста была возложена на детективов Ван Дорна и на железнодорожную полицию. Исаак Белл подбивал Ван Дорна попросить части американской армии в помощь его рассредоточенным людям.
В восьми милях выше по течению от моста через Каскейд лес, принадлежащий «Восточно-орегонской лесопильной компании», с рассвета до заката звенел от ударов топоров с лезвиями с обеих сторон. Современные мощные лебедки спускали стволы с самых крутых склонов. «Паровые ослы», могучие стационарные паровые двигатели, крутили барабаны с тросами и, разматывая эти тросы, тащили стволы по бревенчатым дорогам на лесопилку. Выпиленные шпалы одна за другой отправлялись в фургонах вниз по ужасной дороге. Ночью работа прекращалась, и тогда утомленные лесорубы слышали далекие паровозные гудки — даже пока они спали, железная дорога требовала древесины.
Погонщикам, которые доставляли древесину на строительную площадку кратчайшего пути, восемь миль между мостом и лесопилкой казались скорее восьмьюдесятью. Дорога была такой неровной и тяжелой, что Джин Гаррет, честолюбивый и алчный управляющий лесопилкой, благодарил панику, приведшую к трудным временам. Если бы экономика процветала, на лесопилке не хватало бы рабочих. Погонщики находили бы другую работу, не соглашаясь карабкаться в горы за новым грузом. А лесорубы, которые в каноэ проходят порожистую реку, чтобы отпраздновать субботнюю получку, не лезли бы восемь миль в гору ради работы в воскресенье.
Рядом с далеким лагерем лесорубов заполнялось водой огромное искусственное озеро. Грязная вода ежедневно поднималась в естественной чаше, образованной тремя горными склонами, соединявшимися у реки Каскейд. Четвертую сторону образовывала дамба из сброшенных камней и бревен. Она возвышалась на пятьдесят футов над первоначальной каменной кладкой. Эта каменная стена создавала поток, приводивший в движение пилы. Теперь энергию давали «паровые ослы», которых новый владелец «Восточно-орегонской лесопильной компании» привез по частям на запряженных быками телегах. Прежний фабричный пруд поглотило все более углублявшееся озеро. Пришлось дважды переносить амбары, бараки и столовые, чтобы уйти от поднимающейся воды.
Саботажник гордился этой дамбой.
Он построил ее по принципу бобровой запруды: она регулировала поступление воды, но не останавливала его совсем. Однако на строительстве дамбы он использовал исполинские стволы, а не ветки, и камни размером с человека, а не грязь. Цель была такова: накопить огромное количество воды, но в то же время пропускать достаточно ее, чтобы не вызывать подозрений. И если в городе Каскейде река была чуть ниже обычного для осени уровня, никто из горожан этого не заметил. А поскольку мост через каньон реки Каскейд соорудили недавно, никаких старых отметок подъема уровня воды на каменных быках не было, сравнивать не с чем.
Управляющий Гаррет ни разу не спросил ни о цели создания этого озера, ни об огромных вложениях в предприятие, которое никогда эти вложения не окупит. Фирма Саботажника, тайно перекупившая лесопилку, платила управляющему хорошие деньги за каждую доску и каждую шпалу, доставленную на железную дорогу. И Гаррета заботило лишь одно: пока снега не заставили прекратить работы, выжать из каждого лесоруба сколько в человеческих силах.
От осенних дождей вздулись бесконечные ручьи, питавшие реку, и озеро продолжало подниматься. С горьким юмором Саботажник назвал его «Лилиан» — в честь упрямой девушки, отвергшей его. Он подсчитал, что в озере уже собралось больше миллиона тонн воды. Озеро Лилиан с миллионом тонн воды — вот его страховой полис на случай, если изъяны конструкции, которые он обеспечил, все же не заставят мост обрушиться.
Он повернул лошадь и с милю ехал вверх по тропе к бревенчатой хижине на поляне у ручья. Рядом под брезентовым навесом были заготовлены дрова. От очага, сложенного из скрепленных глиной камней, поднимался дым. Единственное окно выходило на дорогу. Ружейные бойницы в четырех стенах давали зону обстрела 360 градусов.
Из двери вышел Филип Доу, плотный, уверенный в своих силах мужчина лет сорока, чисто выбритый, с густыми, кудрявыми черными волосами. Родом из Чикаго, он был одет неподходяще, не для лесной хижины — в темный костюм и котелок.
Его острый взгляд и бесстрастное лицо могли принадлежать ветерану-полицейскому, или армейскому снайперу, или убийце. Он и был убийцей, а Ассоциация владельцев шахт назначила за него (живого или мертвого) награду в десять тысяч долларов. Хотя все шестнадцать лет после жестоких забастовок в Кер- д’Алене Филип Доу, по его словам, убивал «плутократов, аристократов и прочих дегенератов».
Холодная голова, талант вождя и суровый кодекс чести, который превыше всего ставил верность, сделали Доу единственным исключением из правила Чарлза Кинкейда не оставлять в живых соучастников, видевших его лицо, тем более знающих, кто он на самом деле. Когда убийство губернатора Стененберга сделало Северное Айдахо слишком негостеприимным для Доу, Кинкейд предоставил ему убежище. Смертоносный мастер свинчатки, ножа, пистолета и взрывчатки был в полной безопасности в этой лесной хижине в лагере лесорубов Саботажника; он был трогательно благодарен и предан как пес.
— Исаак Белл сегодня вечером спустится в охотничий домик на банкет. Я разработал план засады.
— Людей Ван Дорна убить нелегко, — ответил Доу, не жалуясь, но констатируя факт.
— Кто-нибудь из твоих парней готов на это?
Под «парнями» Доу подразумевал бригаду крепких лесорубов, из которых создал сильную банду. Многие скрывались от властей, поэтому и оказались в глухом лесном углу Орегона. Большинство предпочитало убивать за деньги, а не ломать спину, рубя деревья. Чарлз Кинкейд никогда не имел с ними дела напрямую — его никто не знал, но они под водительством Доу распространяли власть Саботажника, требовалось ли напасть на железную дорогу или запугивать получивших плату, но порой нерадивых приспешников. Двоих Кинкейд отправил в Санта-Монику — прикончить кузнеца, который видел его лицо. Но кузнец исчез, и лесорубы бежали. Безлесная, прожженная солнцем Южная Калифорния неподходящее место для крепких тепло одетых лесорубов с усами подковой, за чьи головы назначена награда.
— Я сам, — сказал Доу.
— Приезжает его женщина, — сказал Саботажник. — Возможно, он отвлечется. Поэтому им легче будет застать его врасплох.
— Но все равно я уберу его сам, сенатор. Это меньшее, что я для вас могу сделать.
— Я высоко ценю вашу готовность, Филип, — ответил Кинкейд, зная, что кодекс чести Доу требует известной цветистости выражений.
— Как выглядит этот Белл? Я слышал о нем, но никогда не видел.
— Исаак Белл примерно с меня ростом. На самом деле чуть выше. Сложен, как я, хотя, может, чуть худощавее. Строгое лицо — такие бывают у юристов. Светлые волосы и усы. И, конечно, на банкет он оденется щеголем. Вот, посмотрите план. Женщина остановилась в поезде Хеннеси. Работу нужно сделать поздно вечером, когда они вернутся с банкета. У Хеннеси бессонница. Он всегда приглашает гостей выпить на сон грядущий…
Они прошли в хижину, которую Доу содержал в идеальной чистоте. На столе, накрытом клеенкой, Саботажник расстелил план «особого» поезда Хеннеси.
— Назад от локомотива и тендера. № 1 — личный вагон Хеннеси, как и № 2. Затем багажный вагон с проходом через него. Дальше вагоны с отдельными номерами для гостей, № 3 и № 4, вагон-ресторан, спальные «пуллманы», гостиная. Граница — багажный вагон. Через него нельзя пройти без приглашения. Невеста Белла будет в вагоне № 4, четвертое купе, в хвосте вагона. Белл в том же вагоне, первое купе. Она ляжет первой. Он для виду задержится.
