как обе женщины прикрыли рот, скрывая усмешки. Он был рад, что они понравились друг другу, но не удивлен.
— …желтая опасность, грозящая нам, опасность, исходящая от гигантской волны китайских эмигрантов, отнимающих работу у американцев и пугающих наших женщин, неожиданно заявила о себе той ужасной ночью в Нью-Йорке. Подлый китаец взорвал десятки тонн динамита на забитой поездами станции в густонаселенном городе, руководствуясь собственными непостижимыми причинами, которых не понять ни одному белому…
Филип Доу из тени товарных вагонов смотрел на освещенные окна «особого» поезда президента железной дороги. Сенатор Кинкейд сообщил ему расписание ужина работников, живших в поезде. Доу ждал, пока буфетчики обслужат гостей. Потом они сели ужинать сами, а проводники и паровозная бригада ели в багажном вагоне. Тогда Доу зашел в вагон № 3. Он осмотрел внутреннее устройство вагонов номер три и четыре и пути отступления.
Местом проводника в вагоне № 4 оказалась небольшая ниша со шторой вместо двери. В нее были втиснуты чистые полотенца и салфетки, средства от простуды и похмелья, ящик с набором щеток для чистки обуви и спиртовка для нагревания воды. Доу вывернул лампу, погрузив в тень ту часть коридора, по которому он мог пройти к четвертому купе — купе Марион Морган. Потом отрепетировал свои действия.
Наблюдая за коридором из-за шторы в нише проводника, он следил за маршрутом, которым Исаак Белл пойдет от передней двери в вагон до его хвоста. Потом поупражнялся в неслышной ходьбе по коридору и извлечении свинчатки. Места в коридоре мало, и потому он собирался ударить снизу. Инерция трех быстрых шагов и большое расстояние, которое при ударе пролетит свинчатка, заставит ее ударить Белла в висок с убийственной силой.
Исаак Белл прижал пальцы к виску.
— Голова болит? — спросила Марион.
— Просто надеюсь, что «короткая речь» скоро кончится, — прошептал он в ответ.
— Анархия? — кричал Кинкейд, усиливая нажим. — Преклонение перед императором? Кто может понять, как мыслит китаец? Ненависть к белым. Или, одурманенный опиумом — их любимый порок, — он…
Сторонники Кинкейда вскочили, аплодируя.
Престон Уайтвей, багровый от выпитого, прокричал на ухо Осгуду Хеннеси:
— О как сенатор Кинкейд пригвоздил желтую опасность! Прямо в голову!
— Мы вместе с Кинкейдом строим трансконтинентальную железную дорогу. Поэтому для меня он достаточно хорош.
Франклин Мувери поднялся из-за стола, посмотрел на Уайтвея и сказал:
— Когда в следующий раз ваш поезд будет проезжать по Доннер-Саммит,[22] посмотрите на работу каменщиков. Это были китайцы.
Уайтвей, глухой к возражениям, улыбнулся Марион.
— Ручаюсь, старина Исаак согласен с сенатором Кинкейдом в понимании угрозы, ведь это он остановил опьяненного опиумом китайца.
Белл решил, что улыбки Уайтвея, адресованные Марион, слишком опасны. Опасны для Уайтвея.
— Его мотивом скорее всего были деньги, — строго возразил он. И, уклоняясь от пинка Марион под столом, добавил: — У нас нет доказательств, что этот человек курил что-нибудь крепче табака.
Мувери взял свою палку и направился к выходу.
Белл придержал для него дверь: молодого помощника инженера на банкет не пригласили. Мувери вышел на застланное ковром крыльцо и облокотился на перила, глядя на реку.
Белл с любопытством наблюдал за ним. Весь день инженер вел себя необычно. Сейчас он как зачарованный смотрел на опоры моста, освещенные электрическими фонарями.
Белл встал рядом с ним у перил.
— Отличный отсюда вид.
— Что? Да, да, конечно.
— В чем дело, сэр? Вам плохо?
— Вода поднимается, — сказал Мувери.
— Прошли сильные дожди. Кажется, опять моросит.
— Дождь только ухудшит положение.
— Прошу прощения, сэр?
— Тысячи лет река спускается с гор по крутому склону, — ответил Мувери, словно читал техническую лекцию. — При таком угле наклона в воду падают тысячи тонн обломков. Абразивные материалы — земля, песок, гравий, камни — делают речное русло все глубже и шире. И при этом создают все больше осколков. Там, где уклон уменьшается, эти материалы откладываются. Попав на равнины вроде той, на которой построен этот город, река расширяется и начинает петлять. Ее рукава переплетаются, как ленты в косе. Здесь, в ущелье, скопились многие тонны осадочных отложений. Один Бог знает, как далеко залегает основная порода.
Внезапно он посмотрел прямо в лицо Беллу. Его собственное лицо в резком свете электричества казалось черепом.
— Библия говорит, что глуп тот, кто строит дом свой на песке. Но не говорит, что делать, если нет другого выбора, только строить на песке.
— Вероятно, потому нам и нужны инженеры, — ободряюще улыбнулся Белл. Он чувствовал, что инженер пытается объяснить ему что-то такое, что не смеет выразить словами.
Мувери хмыкнул, но не улыбнулся.
— В яблочко, сынок. Потому мы и доверяем инженерам.
Дверь за ними открылась.
— Мы возвращаемся в поезд, — сказала Марион. — Мистер Хеннеси устал.
Они поблагодарили хозяев и попрощались. Чарлз Кинкейд пошел с ними; он предложил Франклину Мувери опереться на его руку. Когда они шли под дождем к началу крутых грузовых путей, Исаак взял Марион за руку.
Марион прошептала:
— Я скажусь усталой и рано лягу.
— Не такой усталой, чтобы я не мог постучать в дверь?
— Если ты не постучишь, я постучу в твою.
Они сели в пассажирский вагон Змеиной Дороги, в котором приехали. Два двигателя впереди и два сзади медленно подняли их по крутым поворотам туда, где на боковой ветке стоял «особый» Хеннеси. Его окна приветливо светились.
— Заходите, джентльмены, — приказал Хеннеси. — Бренди и сигары.
— Я думала, ты устал, — заметила Лилиан.
— Устал слушать болтовню дельцов, — ответил Хеннеси. — Дамы, в вагоне-ресторане вас ждет шампанское, а джентльмены тем временем выкурят по сигаре.
— От меня ты не избавишься, — сказала Лилиан.
Миссис Комден тоже осталась, она неслышно вышивала в кресле в углу.
Марион Морган пожелала всем спокойной ночи и направилась в свое купе.
Исаак Белл, выжидая, пока истечет необходимое для соблюдения приличий время, продолжал наблюдать за Кинкейдом.
Услышав, что кто-то входит в вагон с передней площадки, Филип Доу выглянул из-за занавески. Он увидел красивую женщину, идущую к купе проводника. На ней было красное платье и ожерелье из красных рубинов. Такая демонстрация богатства обычно приводит его в бешенство. Но Филипа пленила ее счастливая улыбка. Такие красивые женщины — со светлыми волосами, длинной изящной шеей, узкой талией и зелеными глазами цвета морской воды — всегда улыбаются, когда довольны собой. Но эта
