улыбалась иначе. Она улыбалась от счастья.
Страшась убить такое красивое создание, Доу надеялся, что она не остановится у двери Марион Морган. Но она остановилась именно возле четвертого купе и вошла. Доу никогда не убивал женщин. И не хотел начинать сейчас. В особенности эту. Но и встречи с палачом не хотел.
Он быстро пересмотрел план нападения. Он не станет ждать, пока Исаак Белл постучится в дверь, а ударит, едва тот поднимет руку, чтобы постучать. Конечно, Белл будет не столь рассеян, как в ее объятиях. Детектив сможет защищаться, но Доу готов был заплатить такую цену, лишь бы не убивать Марион. Он сунул пистолет за пояс так, чтобы без труда выхватить его, если Белл увернется от свинчатки. Выстрел усложнит отступление, но все равно он готов заплатить за то, чтобы не убивать женщину. Разве что она сама не оставит ему иного выбора.
Глава 37
Пока Лилиан Хеннеси демонстрировала, что она современная женщина, Исаак Белл продолжал смотреть, как кривит рот сенатор Кинкейд. Лилиан не только не оставила джентльменов наедине с сигарами, она сама закурила сигарету, сказав отцу:
— Если дочери президента Рузвельта можно курить, можно и мне.
Хеннеси был раздражен не меньше сенатора.
— Не сметь произносить в моем вагоне имя этого позера, оппортуниста и хвастуна.
— Будь доволен, что я только курю. Элис Рузвельт появлялась на приемах в Белом Доме одетая только в питона.
Миссис Комден оторвалась от вышивания.
— Осгуд, надеюсь, вы не допустите змей в свой вагон?
— Если Рузвельт за змей, я против.
Сенатор Кинкейд искренне рассмеялся.
Белл уже заметил, что демонстрация значка «КИНКЕЙД — ПРЕЗИДЕНТ» подняла Кинкейда в глазах Хеннеси. Заметил он и то, что Хеннеси переоценивает потенциал сенатора.
— Скажите, Кинкейд, — серьезно спроси президент железной дороги, — что бы вы сделали, если бы стали президентом?
— Изучил бы эту работу, — смело ответил Кинкейд. — Как вы научились управлять железными дорогами.
Снова послышался голос миссис Комден:
— Мистер Хеннеси не учился управлять железной дорогой. Он учит, как это делать.
— Принимаю поправку, — улыбнулся Кинкейд.
— Мистер Хеннеси создает американские железные дороги.
Хеннеси с улыбкой остановил ее.
— Миссис Комден умеет подбирать слова. Она ведь училась в Европе.
— Вы очень добры, Осгуд. Я училась в Лейпциге, но только музыке. — Она воткнула иглу в атласную подушечку. Потом со словами: — Пожалуйста, не вставайте, джентльмены, — поднялась со своего кресла в углу и вышла из гостиной.
Все немного посидели, пыхая сигарами и прихлебывая бренди.
— Что ж, я, пожалуй, пойду, — сказал Исаак Белл.
— Сначала расскажите, как идет охота на этого так называемого Саботажника, — попросил Кинкейд.
— Чертовски хорошо! — ответил за Белла Хеннеси. — Белл пресек все потуги этого убийцы- радикала.
Белл костяшками постучал по спинке кресла.
— Постучите по дереву, сэр. Нам просто несколько раз повезло.
— Если вы его остановили, — сказал Кинкейд, — ваша работа завершена.
— Моя работа завершится, когда его повесят. Он убийца. И угрожает благополучию тысяч людей. Сколько человек у вас работает, мистер Хеннеси?
— Сто тысяч.
— Мистер Хеннеси скромничает, — сказал Кинкейд. — Учитывая все предприятия, в которых ему принадлежат контрольные пакеты, он обеспечивает работой более миллиона человек.
Белл взглянул на Хеннеси. Президент железной дороги не опроверг это утверждение. Белл восхитился. Даже прилагая титанические усилия к завершению строительства кратчайшего пути, этот человек не переставал расширять свою империю.
— Но, пока вы его не повесили, — продолжал Кинкейд, — как по-вашему, каков будет его следующий ход?
Белл улыбнулся, но его взгляд не смягчился.
— Вы можете сами делать предположения не хуже, чем я, сенатор.
Кинкейд улыбнулся не менее холодно.
— Я полагал, что предположение детектива правдоподобнее моего.
— Давайте послушаем вас.
— Я полагаю, он попробует разрушить мост через Каскейд.
— Поэтому мост так усиленно охраняют, — сказал Хеннеси. — Понадобится армия, чтобы подойти к мосту.
— Почему вы считаете, что он атакует мост? — спросил Белл.
— Даже дураку ясно, что Саботажник, кем бы он ни был: анархистом, иностранцем или забастовщиком, — знает, как причинить наибольший ущерб. Очевидно, он великий инженер.
— Эта мысль многим приходила в голову, — сухо заметил Белл.
— Вы упускаете хорошее пари, мистер Белл. Ищите инженера-строителя.
— Вроде вас?
— Нет. Повторяюсь, я толковый и способный инженер, но не великий.
— Что же делает инженера великим, сенатор?
— Хороший вопрос. Задайте его мистеру Мувери, он как раз такой инженер.
Мувери, обычно очень разговорчивый, после беседы с Беллом в тени моста был непривычно молчалив. Он нетерпеливо отмахнулся от Кинкейда.
Тот повернулся к Хеннеси.
— А еще лучше спросить президента железной дороги. Что делает инженера великим, мистер Хеннеси?
— Инженер на железной дороге имеет дело только с путями и с водой. Чем более плоское и ровное полотно, тем быстрее идет поезд.
— А вода?
— Вода, если ее не отводить, старается размыть вашу дорогу.
Белл казал:
— Я задал вопрос вам, сенатор. Что делает инженера великим?
— Хитрость, — ответил Кинкейд.
— Хитрость? — переспросил Хеннеси, бросив на Белла озадаченный взгляд. — О чем вы, Кинкейд?
— Умение утаивать. Хранить секреты. Коварство. — Кинкейд улыбнулся. — Каждый проект нуждается в компромиссе. Прочность против веса. Скорость против стоимости. Вцепляясь во что-либо одной рукой, инженер выпускает что-то из другой. Великий инженер умеет скрывать эти компромиссы. Вы никогда не усмотрите их в его работе. Возьмите мост Мувери. На мой взгляд инженера, его компромиссы не видны. Мост просто летит.
— Вздор, — произнес Франклин Мувери. — Чистая математика, и только.
Белл обратился к Мувери:
