— Но вы сами говорили мне об инженерных компромиссах в день крушения в петле Бриллиантового каньона. Как вы считаете, сэр? Можно ли назвать Саботажника великим инженером?
Мувери рассеяно дернул себя за кончик бородки.
— Саботажник проявил познания в геологии, взрывном деле и в укладке дорожного полотна, не говоря уж об особенностях локомотивов. Если он не инженер, то упустил свое призвание.
Эмма Комден вернулась, пряча подбородок в меховое манто. Мех обрамлял ее красивое лицо. На голове набекрень сидела шапочка из такого же меха, темные глаза миссис Комден сверкали.
— Идем, Осгуд. Пройдемся вдоль боковой ветки.
— Зачем?
— Посмотрим на звезды.
— На звезды? Да ведь идет дождь.
— Дождь прошел. Небо чистое.
— Слишком холодно, — жалобно сказал Осгуд. — К тому же мне нужно продиктовать телеграммы, как только Лилиан затушит свою чертову сигарету и возьмет блокнот. Кинкейд, ступайте прогуляйтесь с миссис Комден. Будьте добры.
— Конечно. Для меня это, как всегда, удовольствие.
Кинкейд взял пальто и предложил миссис Комден руку.
Они вышли на полотно.
Белл встал. Ему не терпелось побыть с Марион.
— Что ж, не буду мешать вам работать, сэр. Пойду лягу.
— Задержитесь ненадолго… Лилиан, извини.
Она удивилась, но без возражений ушла в свое купе «Нэнси-2».
— Выпьете?
— Спасибо, сэр, я уже достаточно выпил.
— Вы ухаживаете за прекрасной женщиной.
— Спасибо, сэр. Я считаю, что мне очень повезло.
«И надеюсь, — подумал он про себя, — очень скоро продемонстрировать, как именно повезло».
— Она напоминает мне мою жену… с ней надо считаться… Что вы знаете о своем друге Эбботе?
Белл удивленно посмотрел на него.
— Мы с Арчи друзья еще с колледжа.
— Каков он?
— Вынужден спросить, почему вас это занимает. Он мой друг.
— Я вижу, что моя дочь проявляет к нему интерес.
— Она сама так сказала?
— Нет, я узнал из другого источника.
Белл ненадолго задумался. Миссис Комден в Нью-Йорк не ездила, она осталась с Хеннеси на западе.
— Поскольку речь идет о моем друге, должен спросить, кто вам сказал это.
— Кинкейд. Кто еще, по-вашему? Он был с ней в Нью-Йорке, когда она встретила Эббота. Пожалуйста, поймите Белл. Я вполне сознаю, что он готов наговорить с три короба, лишь бы опорочить соперника-претендента на ее руку… Которую Кинкейд получит только через мой труп.
— И труп Лилиан, — сказал Белл, что вызвало улыбку.
— Хотя, — продолжал Хеннеси, — разговор о президентстве кое-что меняет. Возможно, я недооценил Кинкейда… — Он удивленно покачал головой. — Я всегда говорил, что предпочел бы увидеть в Белом Доме бабуина, лишь бы не Теодора Рузвельта. Нужно быть осторожней в желаниях. Но по крайней мере Кинкейд будет моим бабуином.
Белл спросил:
— Если вы допустите бабуина в Белый Дом, если это будет ваш бабуин, то, может, возьмете его в зятья?
Хеннеси уклонился от вопроса, сказав только:
— Я спрашиваю о вашем друге Эбботе, потому что, взвешивая кандидатуры, я хотел бы иметь выбор.
— Хорошо, сэр. Я понял. Постараюсь рассказать все, что знаю. Арчи Эббот — Арчибальд Эйнджел Эббот IV — превосходный детектив, мастер маскировки, умеет работать кулаками, искусно обращается с ножом, смертельно опасен с огнестрельным оружием и очень верный друг.
— Человек, с которым можно плыть по реке? — спросил Хеннеси с улыбкой.
— Без всяких оговорок.
— А каковы его обстоятельства? Так ли он беден, как утверждает Кинкейд?
— Он живет на свое жалованье сыщика, — сказал Белл. — Его семья потеряла все во время паники 93 года. Мать живет в семье зятя. Раньше они были достаточно состоятельны, как многие старые нью- йоркские семьи в те дни, и жили в хорошем доме в отличном районе.
Хеннеси пристально посмотрел на Белла.
— Может он быть охотником за состоянием?
— Он дважды отказывался от богатых молодых леди, чьи матери были бы рады отдать дочь в столь родовитую семью, как Эбботы. Одна девушка была единственной дочерью владельца пароходной линии, другая — дочерью текстильного магната. Обе согласились бы, стоило ему только попросить. В обеих семьях отцы ясно дали понять, что примут зятя в дело, а если он не захочет, будут оплачивать содержание семьи.
Старик пристально смотрел на него. Белл легко выдержал этот взгляд.
Наконец Хеннеси сказал:
— Я ценю вашу откровенность, Белл. Я не вечен, а кроме нее у меня никого. Хочу устроить ее судьбу, прежде чем со мной что-нибудь случится.
Белл встал.
— Лилиан могла бы выбрать кого-нибудь гораздо хуже Арчи Эббота.
— Или могла бы стать первой леди Соединенных Штатов.
— Лилиан способная молодая женщина, — уклончиво ответил Белл. — Она справится с чем угодно.
— Я не хочу этого.
— Конечно, не хотите. Какой отец захотел бы? Позвольте спросить еще кое о чем, сэр.
— Давайте.
Белл снова сел. Как ни тянуло его к Марион, его тревожил вопрос, на который он хотел знать ответ.
— Вы действительно верите, что у сенатора Кинкейда есть шанс выдвинуться в президенты?
Чарлз Кинкейд и миссис Комден молча миновали пыхтящий локомотив «особого», прошли мимо товарных вагонов и углубились в ночь, подальше от электрических фонарей. Где кончалась недавно уложенная насыпь для рельсов, они спустились туда, где прежде рос лес, срубленный для прокладки дороги.
В разреженном горном воздухе ярко светили звезды. Млечный путь походил на белую реку. Миссис Комден заговорила по-немецки. Голос ее был приглушен мехом воротника.
— Постарайся не слишком сильно дергать дьявола за хвост.
Кинкейд отвечал по-английски. Он десять лет учился инженерному делу в Германии, работал в немецкой компании на строительстве Багдадской железной дороги и говорил по-немецки не хуже ее. Но меньше всего ему хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал, как подслушал его разговор на иностранном языке с любовницей Осгуда Хеннеси.
— Мы их уничтожим задолго до того, как они поймут, чего мы хотим.
— Но, куда бы ты ни повернул, тебя подстерегает Исаак Белл.
— Белл понятия не имеет, что я собираюсь делать дальше, — презрительно сказал Кинкейд. — Я почти у цели, Эмма. Мои банкиры в Берлине намерены нанести удар, как только я обанкрочу Южно-
