сунул ноги в еще теплую воду. И пока Юлия быстрыми движениями насухо вытирала его волосы, затем — очень бережно — длинную спину, грудь, плоский живот, бедра, сидел прямо, прикрыв глаза и осторожно дыша. Наконец она снова накинула халат ему на плечи.
— Сиди смирно, я вымою тебе ноги.
Он не успел возразить, а маленькие крепкие руки уже мяли его щиколотки, плескались, поглаживали стопы и пальцы.
— Перестань трястись, тебе уже не холодно… Сейчас я тебя уложу.
— Халат к чертям мокрый, — сказал он, открывая глаза. —
— Обещаешь уехать?
—
— Завтра?
—
— Пошли. Ты должен поспать…
Казимир послушно дождался, пока она сменит скомканные и грязные простыни, и лег. Юлия укрыла его, села рядом и взяла за руку.
— Иди ко мне, — позвал Казимир.
Она прилегла поверх одеяла, прижалась к нему и зашептала:
— Ты проснешься совсем здоровым. Все изменится: когда ты вернешься, будет теплая осень. Ты войдешь в мастерскую, и тебе сразу захочется работать. Вещи будут ждать тебя. Кружка. Кувшин с водой. Книги. Чисто вымытые кисти. Лист акварельной бумаги. Загрунтованный холст… Жить очень просто. Человеку нужно, чтобы ему не мешали быть самим собой и делать свою работу. Остальное не важно… Зло, ненависть, боль — все пройдет. Спи…
— Так не бывает, — пробормотал он. — Сказки… И ты из той же породы, что Хорунжий… — Казимир дернулся, сбросил ее руку, вцепился в одеяло: — Я и сейчас помню, как он бегал тут по мастерской, сверкал своими византийскими очами:
— Успокойся! — Юлия снова обняла его. — Не нужно ни о чем больше говорить… Ты единственный, кого я люблю. Каким угодно: грубым, пьяным, глупым. Когда постареешь, когда выгонишь меня… Ты мне нужен… — Она все теснее прижималась к нему, гладила его лоб, щеки, слезы текли по ее лицу, но она ничего не замечала: — Бедный мой, родной… я увезу тебя, и никто — слышишь, никто! — тебя у меня не отнимет…
—
…Когда Казимир наконец утих, уткнувшись в подушку, она бесшумно поднялась, поправила одеяло и вышла, притворив дверь. С порога оглянулась — он крепко спал.
Сквозь плотные шторы с улицы не доносилось ни звука. Однако она знала, что скоро рассвет. Нужно спешить.
Юлия накинула жакет и едва присела с папиросой к столу, как раздался осторожный стук в дверь. Она вздрогнула, однако сразу догадалась, что это тот, кого обещал прислать отец Василий.
Доктор с первого взгляда вызывал доверие: средних лет, похожий на прибалтийского немца или литовца, с крупно вылепленным носом и прозрачно-карими быстрыми и внимательными глазами. При нем был только небольшой саквояж. Едва переступив порог, он поинтересовался состоянием больного. Юлия ответила: «Лучше… спит», — и сразу засобиралась.
Доктор вышел проводить ее на улицу, и на прощание она горячо пожала его руку. Он ответил спокойной дружеской улыбкой и вернулся в мастерскую.
Было сумеречно и очень свежо. Трамваи еще не ходили. Юлия сунула сумочку подмышку, руки — в карманы жакета и ускорила шаг. Где-то наверху хлопнула форточка, залаял пес, но она не оглянулась.
Утро неумолимо приближалось, и ничто не могло ему помешать. Всему свой черед — вот о чем она сейчас думала. И о том, что с Казимиром увидится еще не скоро. Напоследок доктор сказал, что сегодня увезет его в лечебницу. Так безопаснее. Но только к вечеру, не раньше, чем он сам заступит на дежурство.
Это выход, убеждала она себя, может даже и лучший, чем отъезд в никуда, да только как же прожить так долго без него?..
Когда она подходила к своему дому, совсем рассвело. Из открытого окна на втором этаже доносился плач ребенка, у подъезда стояла чья-то служебная машина. Пожилой краснолицый шофер дремал, откинувшись и забыв на баранке тяжелые, перевитые веревками жил кисти…
4
А он-то надеялся, что хоть сегодня с этой барышней получится. Вроде бы согласилась прийти в гости и была совсем не прочь задержаться в его конуре подольше.
Начальство сказало: «Пока все. Отдохни, товарищ Ягодный…» Вот он и отдыхал. Прибрал в своей части дома — после скандального раздела имущества с дурой теткой ему достались всего две комнатушки да половина веранды. Затеял постирушку, на пару с племянником починил забор, вырубил бурьян за сараем, малость порыбачил с утра под Горбатым мостом. Сходил в парикмахерскую, купил в «Швейторге» две новые сорочки в полоску, а вечером поехал в парк культуры и отдыха и там, валандаясь без дела по аллеям, познакомился с девушкой по имени Зоя. Совсем наивная, молоденькая, она сразу понравилась ему — крепкая, как белый грибок, с румянцем во всю щеку, и на его искалеченную левую смотрела без всякой брезгливости. Он, кстати, управлялся ею не хуже, чем здоровой правой. Что и доказал, обнимая эту самую Зою уже через день.
На фронтах гражданской, — сказал он про руку, и этого оказалось достаточно. Девушка завороженно слушала его байки о штурме Перекопа и походе на Варшаву — сама мечтала стать парашютисткой и в свободное время бегала в кружок Осоавиахима в своем электротехникуме связи. Ох, как загорались ее большие и доверчивые, словно у годовалой телушки, глазищи, как пахла она юной здоровой плотью. И наконец-то сдалась…
Ягодный по такому поводу расстарался. Добыл сладкого вина, накрыл стол, встретил на трамвайной остановке — Зоя жила в общежитии у вокзала, — сунул в руки растрепанный букет, и они еще погуляли, прежде чем он повел ее к себе. Выглядело, будто дело идет к серьезному предложению, может, так оно и случится, он еще сам не знал, но сейчас, сидя поздним вечером с девушкой за столом, хотел единственного — чтобы она перестала щебетать всякую бессвязную чепуху, захмелела и легла с ним. Он так давно не касался женщины, что сердце заходилось…
И тут в запертую дверь бесцеремонно заколотили. Ягодный удивился: время вроде позднее, кого там принесло? Он поднялся, извинившись, скинул щеколду и вышел на веранду. Там стоял Мишарин, порученец Балия, или кем он там, чертов ушлепок, значился. Таких хлыщей вечно полно при начальстве. За забором темнела машина, а сам незваный гость был в полной форме.
— Тут вот какое дело, Богдаша, — вполголоса проговорил Мишарин. — Я с поручением от Вячеслава Карловича. Его благоверная уехала с дачи в город. Велено приступать к обязанностям.
— Твою же ж мать, — носом выдохнул Ягодный. — У меня свидание с невестой…
— Приказано немедленно доставить на объект, — отмахнулся Мишарин. — Какие свидания! Хватай барышню, и давайте оба в машину. Высажу сначала тебя, потом ее заброшу, куда скажет. Все. На сборы — три минуты!
Проклиная все на свете, Ягодный вернулся в дом и сообщил, что его срочно вызывают на службу. Пока он натягивал видавшую виды кожанку, рассовывал по карманам перчатки, финский нож, папиросы и спички, Зоя благоговейно следила за его манипуляциями. При виде машины она не смогла сдержать уважительного вздоха.
По пустынному городу ехали молча. Когда пришел его черед выходить, Ягодный притиснул Зою на заднем сидении и посулил скорую встречу. Мишарин хмыкнул, поинтересовался, куда доставить даму, хлопнула дверца, и «эмка» укатила.
