— Почему именно тебя?
— Я владею языком иудеев и знакома с их обычаями.
— Но откуда?
Шева не ответила. Вместо этого она, проведя языком по губам, прибавила:
— Я много что умею.
Пилат сально ухмыльнулся:
— Прямо не знаю, как помочь тебе. В Иерусалиме не так много людей, знакомых с ессеями.
— Но они есть?
— Конечно.
Охотница ласково накрыла своей белоснежной ручкой лапищу прокуратора:
— Полагаю, мы сумеем договориться.
Пилат без промедления сграбастал ладошку Шевы:
— Я могу рассчитывать?
— Почему бы и нет? Но сначала дело!
— Хорошо. Тебе нужен Ханан.
— Кто он?
— Бывший первосвященник. Мы отстранили его от власти, но он и сейчас обладает влиянием большим, чем кто-либо другой. Думаю, он знает о ессеях если не все, то почти все.
— Отлично. Как я могу переговорить с этим Хананом?
— Я напишу ему письмо и дам тебе провожатого. Завтра же утром ты увидишься с ним. А сейчас…
Волосатая лапа прокуратора недвусмысленно легла на талию Шевы. Та рассмеялась и твердо посмотрела в глаза ухажера:
— Завтра! Завтра я переговорю с Хананом. Завтра мы увидимся и с тобой.
— Но…
Шева стерла с лица улыбку:
— Я же сказала — завтра!
И было во взоре гостьи нечто такое, что заставило Пилата отступить. Шева ушла в отведенные ей покои, а Пилат остался на террасе, где любовался звездами, такими дальними и отнюдь не крошечными…
Пилат сдержал свое обещание. После завтрака он передал гостье послание к Ханану и дал ей провожатого. Пред этим Охотница связалась с Паулем. Это был их второй разговор с тех пор, как они разделились. Первый раз Пауль поведал Охотнице о своей неожиданной удаче, которая показалась Шеве подозрительной. Теперь Пауль рассказал ей о своем путешествии в неведомую Обитель праведности, а заодно пересказал разговор с матерью Иисуса. Шеву поразило то обстоятельство, что мать Иисуса имела странное для своего времени представление о Космосе. Смутная тревога охватила Шеву, и она велела Паулю немедленно сообщать ей любую важную новость, пообещав, что скоро они увидятся. Шева и не подозревала, что их встреча случится раньше, чем она предполагает…
Дом Ханана находился недалеко от резиденции Пилата и представлял собой нечто среднее между дворцом и лачугой захудалого ремесленника. По размерам своим он напоминал дворец, но убогостью архитектуры и отделки походил скорее на лачугу. Пока Шева дивилась этому противоречию, ее провожатый переговорил с привратником, после чего Охотница была допущена внутрь.
Ханан принял гостью со всей учтивостью, к которой располагало послание прокуратора. То был старый, но еще крепкий мужчина, чье чело отмечала печать мудрости. Необычная красота Шевы произвела впечатление на хозяина, а ее безукоризненно правильный язык и вовсе расположил священника к гостье. Ханан внимательно выслушал просьбу Шевы и согласился помочь.
Собственно говоря, знал он немногим больше, чем Аналитическая служба, либо не пожелал раскрывать все свои карты. Хотя Шева и просканировала его сознание, она так и не сумела понять, искренен ли священник до конца. Во всем услышанном Охотница нашла лишь одно-единственное жемчужное зерно. Ханан обмолвился, что ессеи в большинстве своем перебрались к северо-западу от Мертвого моря.
Степенно поглаживая бороду, священник поведал:
— Там главными у них так называемые Отцы, числом двенадцать или пятнадцать, не знаю точно. Но верный мне человек донес, что наибольшим почетом пользуется один, которого все именуют Учитель праведности. Считается, что он обладает огромной силой. Ходят слухи, что он даже может оживлять мертвых. Я думаю, все это выдумки. Лишь Мессия обладает властью дарить жизнь. Но что этот человек незауряден, несомненно.
— Кто он? — спросила Шева.
— Не знаю. И никто не знает. Он пришел в обитель еще отроком и живет в ней уже почти двадцать лет. Он не пьет вина и воздерживается от мяса. Его пища — мед, хлеб из проросших зерен, прогорклый сыр. Ночами он наблюдает за звездами. Мне донесли, что он даже разговаривает с ними. Еще я слышал, что он понимает язык животных, что, конечно, пустая выдумка. Хотя… — Ханан задумался, глаза его потемнели. — Как знать? Я слышал, раньше жили такие люди. Они разучились этому, когда отведали мяса и лозы, подаренной Небесным Отцом Ною.
— Как мне найти его?
— Это не так далеко. Иди по течению Кедрона, а затем по побережью Мертвого моря до горного хребта. Там почти нет селений, ибо обычный человек не может жить в таком пустынном краю. Там обитают лишь отшельники. Там ты найдешь Обитель праведности, так называют эти люди свое селение. Но зачем тебе это нужно?
— Интересы Рима, — с улыбкой сообщила Шева. — Я должна проверить, не замышляют ли эти люди дурного против нас.
— Интересы Рима? — Священник доверительно понизил голос. — Интересы Рима — мои интересы. Я дам тебе провожатых.
— Не нужно. Я привыкла полагаться на свои силы. Достаточно, если ты отметишь на карте место, где находится это селение.
С этими словами Шева извлекла небольшой свиток и раскинула его перед хозяином.
— Какая прекрасная карта! Где ты взяла ее?
Само собой разумеется, Охотница не стала объяснять ему методы работы Аналитической службы. Она лишь сказала, причем достаточно неопределенно:
— У меня много хороших вещей.
Ханан не стал настаивать. Склонившись над свитком, он внимательно изучил его, после чего отчеркнул ногтем нужное место:
— Это примерно здесь. Но предупреждаю тебя, путешествие в эти края небезопасно. Там немало разбойников из числа тех, что именуют себя зелотами. Женщине, тем более римлянке, не стоит идти туда одной.
Шева улыбнулась:
— У меня есть люди, которые позаботятся обо мне. Благодарю тебя и прощай!
— Прощай! — промолвил Ханан.
Проводив гостью, он вернулся к себе и задумался. Ему было над чем поразмыслить. И прежде всего Ханана волновал вопрос: почему гордые римляне обратили свой взор на селение, называемое местными жителями Кумран…
Весна преображает все. Даже пустыню. Даже человека.
Пауль и не предполагал, что пустыня может быть такой цветущей и по-своему прекрасной. Она всегда представлялась нагромождением барханов с колючим перекати-поле да шипящими спиралями змей. Но весна оживила и эти края, которые, по правде говоря, не были пустыней, а только зажатым горными хребтами нагорьем, чью каменистую грудь покрывали солончаковые подтеки да редкие островки растительности. Но юноше, родившемуся близ вечнозеленых Альп, окрестности Мертвого моря казались
