И я, глядя на снег через кухонное окно, думаю о ней. Поворачиваюсь к плите, варю для нее кофе. Мне хочется, чтобы этот день начался для нее радостнее, чем прежние. Я хочу, чтобы она улыбнулась. Пускай ноябрь – месяц осени, но ведь снег за окном. А раз снег, то зима. Смена времени, смена сезона. Наши дети умерли осенью, а теперь зима. Значит, прошло какое-то время. Может, зима отвлечет ее, вернет ее, Светлану, мне?
Я наливаю кофе в тонкий мейсенский фарфор, ставлю чашечку с блюдцем на поднос. Туда же маленький молочник. Кофе она пьет без сахара.
– Доброе утро! – говорю я в приоткрытую дверь спальни.
Она лежит, глядя в потолок, но при моих словах поднимает голову и улыбается. Да, улыбка у нее не та, что прежде. Но все-таки это улыбка. Грустная, уставшая, тихая, как детский шепот.
– Кушать хочешь?
Она отрицательно качает головой.
– Я схожу за газетами и сразу назад, – говорю я.
Она кивает.
На улице приятный морозец. Проклятая осень позади. Я вышел без шапки, и снежинки покалывают меня своим холодком, опускаясь на лоб, на нос, на коротко остриженные волосы.
Чтобы купить газеты, надо перейти на другую сторону бульвара. Машин удивительно мало. Но, впрочем, ничего удивительного. Воскресенье!
Все газеты в киоске вчерашние, субботние. Воскресных газет у нас еще не издают. Но ведь вчера я газеты не читал. И я набираю все, что есть. И оглядываюсь по сторонам, рассматриваю сквозь празднично-свадебную вуаль снега знакомые окрестности. Взгляд мой останавливается на витрине кафе. Я туда никогда не заходил, да и не зашел бы в нормальный день. Уж очень это кафе будничное и с виду неопрятное. Но сегодня у меня другой настрой, сегодня я прощу этому заведению все, кроме плохого кофе.
И кафе оправдывает мои минимальные ожидания. Кофе мне крупная женщина в смешном старомодном переднике варит отменный, крепкий. Я сижу здесь один-одинешенек и просматриваю газеты.
«Глава президентской администрации сказал то, сказал се…» У меня на лице возникает ухмылка. «Он вам и не такое скажет», – думаю я. И перелистываю политические страницы, перелистываю новости экономики, перелистываю криминал и дохожу до спорта. Тут интереснее. Спортивные новости предсказать труднее. Ну, кого вчера отлупил Кличко-старший? Какого-то немца? Так ему и надо! Пускай не нарывается на лучший кулак Украины! А «Динамо» Киев как? Опять ничья? Ну и ладно!
– Еще кофе, – прошу я барменшу, и она приветливо кивает.
– У нас пирожные свежие! – говорит она.
– Вчерашние? – переспрашиваю я.
– Ну да, вечером привезли!
– Спасибо, не надо.
За пятнадцать минут я справился с газетами. Собственно, я не знаю, что я хотел в них найти. И если бы меня сейчас спросили, что нового я из них узнал, я бы вряд ли ответил. Но зато появилось чувство исполненного долга, точнее – утоленного желания.
– Валя звонила! – ожившим голосом сообщает мне Светлана, как только я вхожу в квартиру.
Она в теплом зеленом халате и в армянских тапочках на босу ногу. Мне кажется, я еще не видел у нее этих тапочек.
– Какие у них новости? – Я снимаю осеннюю куртку и вешаю на крючок вешалки.
– Все хорошо. Они девочку Лизой назвали. Она уже почти пять килограммов весит! А когда родилась, четыре двести весила. И еще звонил твой старинный друг с кавказской фамилией. Не помню, как его.
– Гусейнов?
– Да, он. Спрашивал адрес, я ему дала. Он просил разрешения на минутку вечером заехать.
– А что ему надо?
– Но это же твой друг, а не мой. Я не могу у твоих друзей спрашивать, что им от тебя надо.
Замечание было справедливым. Я просто не мог представить себе причину, по которой Гусейнов мог бы решить меня разыскивать. Ну помирились перед нашим отлетом. В смысле, что я его простил. Но ни о чем особенном мы не договаривались.
– Он что-то еще спрашивал?
– Он сказал, что хорошо нас понимает. Как-то странно сказал, будто все знает.
– Угу, – кивнул я. – А о Диме Валя рассказывала?
– Да. Сказала, что помогает, что Лизку в коляске по улицам возит. Совсем изменился. Она еще просила им денег на счет перевести. Сказала, что осталось у них только пять тысяч франков.
– А у нас сколько осталось? – спросил я, глядя в глаза Светлане.
– У меня тысяч двадцать долларов, у тебя – не знаю.
– У меня меньше, – ответил я. – Я с Димой говорил в Швейцарии. Предупредил, что им скоро придется возвращаться в Киев.
– И как он?
– Не обрадовался.
Светлана задумчиво покачала головой и вздохнула.
– Я бы могла Вале здесь помогать иногда, – произнесла она.
Вечером неожиданно позвонил снизу консьерж. Сказал, что для меня привезли какую-то большую коробку и грузчики просят разрешения ее поднять.
– Пускай поднимают, – пожал я плечами.
Никаких посылок я не ожидал, но через пару минут все выяснится.
Действительно, через несколько минут в дверь постучали. Грузчиков было четверо: молодые, крепкие парни. Рядом на полу стоял запечатанный огромный холодильник.
– Сергей Павлович Бунин? – спросил один из парней, заглядывая в раскрытый блокнот.
– Да.
– А где у вас кухня?
Я, все еще не понимая, что происходит, показал им направление – прямо по коридору и налево.
Они даже вчетвером с очевидным трудом подняли холодильник и понесли по указанному мной маршруту. Я пошел следом.
Поставив запакованный холодильник посередине кухни, грузчики удивленно уставились на наш холодильник.
– Так у вас же уже есть один? – вырвалось у одного из парней.
– Да, – подтвердил я. – А вот этот, – я показал на принесенный ими, – я не заказывал.
– Но вы же Бунин Сергей Павлович? – Старший грузчик еще раз заглянул в блокнот.
– Да.
– Тогда все правильно. Куда его ставить будем?
Я осмотрел свою кухню ослиным взором. Уставился в свободный угол справа от окна.
– Ну, поставьте пока туда, – показал им жестом.
Они сняли упаковку, дружно вчетвером подняли холодильник и установили в указанном месте. Один из них тут же вставил вилку нового холодильника в розетку.
На верхней панели новенького холодильника замигали зеленые лампочки, показывающие температурный режим.
– Распишитесь в получении! – попросил один из грузчиков, протягивая тетрадку и ручку.
Я поставил подпись. Грузчики ушли, а вместо них на кухню заглянула Светлана. Уставилась удивленным взглядом на новинку.
– «Бош»! – прочитала она название холодильника. Потом перевела взгляд на наш холодильник. – А что, «Бош» лучше, чем «Индезит»?
– Вообще-то лучше. – Я пожал плечами. – Только я не понимаю, откуда этот «Бош» здесь взялся.
– То есть ты его не покупал? – Светлана остановила свой взгляд на мне.
– Нет. Кажется, нет. Но, может, мне надо сходить к психиатру?
