И она посмотрела на меня, требуя взглядом, чтобы я поддержал ее доводы.
И мы поделили консервы. Почти поровну. Просто количество их было нечетное. Двадцать семь банок не делились на пять без остатка. Остаток, то есть две банки ананасных долек в собственном соку, забрал я, чтобы угостить соседей по коммунальной квартире.
– Да, они заслуживают, – согласилась мама.
– Извините, – уже на выходе из ресторана обратился к маме главврач. Я подбирал ключ к замку, чтобы окончательно запереть уже чужую собственность, а они ждали меня рядом. – Не могли бы мы с Димой у вас заночевать? Я живу в Боярке. Электрички уже не ходят.
Голос главврача был настолько жалобным, что я обернулся.
– У нас ма… – начала было говорить мама, но я ее перебил.
– Пойдемте ко мне, – предложил я главврачу. – Тахта, правда, старая. Пружины выпирают, но спать можно.
Пока я говорил, взгляд мой с удивлением упал на дорогую дубленку главврача и на особые, тоже не дешевые, полусапожки.
Я представил себе, как стыдно, должно быть, напрашиваться на ночлег к почти незнакомым людям человеку, который одевается лучше и дороже тех, к кому напрашивается. Или, может, это ему родственники пациентов подарили? Ведь за три таких дубленки можно купить однокомнатную квартиру в Киеве или даже домик в Пуще-Водице! И тогда не было бы проблем с электричками!
– А вы далеко живете? – спросил он.
– Нет, двадцать минут пешком.
Отец Василий, чинно попрощавшись, удалился в слабо освещенную темень родного ночного города. А маме удалось поймать машину.
– Хорошие у вас и брат, и мама, – произнес главврач, когда мы остались одни.
– Извините, а как вас зовут? – спросил я.
– Игорь Федорович.
Мы шли по мокрому блестящему асфальту. Дождь прошел вечером, пока мы сидели в ресторане. А теперь было сухо, хотя воздух, пропитанный влагой, напоминал о дожде. То у меня в кульке, то у главврача глухо стукались друг о друга консервные банки.
– Игорь Федорович, – я обернулся к нему на ходу, – а как вы считаете, Дима действительно болен?
– Я бы не использовал слово «болен», – спокойным голосом ответил он. – Его личное отношение к действительности не совпадает с отношением большинства. При этом ему неприятно, что он отличается от остальных. Поэтому у нас ему уютнее. У нас, кстати, и публика пообразованнее, никто никому не хамит…
При последних словах главврач на ходу заглянул мне в лицо. И взгляд его уколол меня своей мгновенной пристальностью. Возникло ощущение, будто он попробовал между делом поставить мне диагноз.
«Да здоровый я, здоровый! – чертыхнулся я мысленно. – И отношение мое к действительности совпадает с отношением большинства! И хамить я умею, и от чужого хамства не скисаю! Так что не надо мне рекламировать ваш психзаповедник!»
– Вы бы почаще приезжали к Диме, – произнес через несколько минут Игорь Федорович. – Он вас любит.
– Постараюсь, – кивнул я на ходу. – Как раз без работы остался…
– А какое у вас образование? – заинтересованным тоном спросил главврач.
– Не медицинское. Я еще учусь, на заочном. В институте легкой промышленности.
– Ну-у, – протянул Игорь Федорович. – Если будут проблемы. У нас всегда есть вакансии. Платят, правда, мало.
– Я подумаю, – пообещал я.
Но думать не стал. Только посмеялся мысленно над серьезной заботливостью главврача. И подумал, что его отношение к действительности явно отличается от моего.
161
Понедельник оказался в этот раз лучшим днем недели. На пороге кабинета меня встретила Нилочка, безукоризненно одетая. Нисколько не похожая на секретаршу, скорее на бизнес-леди. Стоило бы ей на мгновение убрать с личика улыбку, и кто угодно на моем месте отнесся бы к ней с настороженностью: столько самоуверенности было в ее глазах и жестах. Но улыбка придавала ее самоуверенному взгляду веселость, а если учесть, что этот взгляд был сейчас направлен на меня, то не стоит и удивляться, что мы тут же заключили друг друга в объятия. И я, как мальчишка, приподнял ее и крутанулся на месте.
– Что вы, что вы, Сергей Павлович! – зашептала она. – Двери закройте!
Я оглянулся. Действительно – двери были открыты.
И в моей приемной, и в кабинете стояли цветы. В воздухе кроме их аромата витал еще запах молодой красивой женщины. Да. Это был запах духов. Но бывают запахи духов, указывающие на преклонный возраст дамы. А тут наоборот.
– Кофе? – спросила Нилочка.
Я кивнул.
– Хорошо, что ты тоже здесь! – сказал я, садясь за стол.
– А меня гадалка предупредила! – сказала Нилочка. – Чтобы я от вас ни на шаг, а то будет несчастье!
– Ты уже мне об этом говорила, – вспомнил я вслух. – Только как-то по-другому.
– Может, и она по-другому сказала. Только смысл был именно такой!
Кофе был крепкий и вкусный. Пока я взбадривал свои мысли кофеином, Нилочка положила на стол передо мной кожаную папку для бумаг.
– Там сверху один важный документ! – пропела она. Ее губы в этот момент были так близко от моих. И пока я смотрел на них, Нилочка улыбалась и глядела в мои глаза.
В приемной зазвонил телефон. Она обернулась и быстренько вышла, оставив дверь в кабинет слегка приоткрытой.
Я заглянул в папку. На листе с благородной «шапкой» Администрации Президента было напечатано всего лишь два предложения: «На 12 ноября в 10.30 утра предложить выбор из трех деятелей театра для беседы с президентом. Кандидатуры представить мне сегодня к 12.00». Размашистая подпись.
С главой Администрации я уже встречался. Бывший полковник милиции, побывавший уже и заместителем начальника налоговой службы. Я сразу ощутил, что чувствует он себя на этой высокой должности не очень уверенно. Или, может, он знал, что назначили его главой АП временно, пока не подыщут более подходящую фигуру. Во всяком случае, указание исходило явно не от него. Точнее, формулировка исходила наверняка от его помощников, которые, казалось, и родились здесь, и переживут здесь всех президентов и глав администраций. Сам он разговаривал сухо, пытаясь прикрыть бесцветным формализмом свою естественную приветливость. Но лицо, когда он со мной разговаривал, было живым, вызывало доверие.
«Что ж, – подумал я. – К двенадцати, так к двенадцати!»
Первым делом просмотрел старый VIP-список. Два театральных режиссера, лауреаты Государственных премий, отпали сразу. Негоже мужчине-президенту встречаться с мужчиной-режиссе-ром. Театр – искусство женственное!
Мой взгляд упал на фамилию известной балерины, солистки Национального театра оперы и балета. Вот кто нужен. Рядом с президентом должна присутствовать сама грация, чтобы всем, даже жителям отдаленных сел и деревень, было понятно: президент соприкоснулся с прекрасным.
Фамилии мужчин-режиссеров я на всякий случай тоже поставил в список кандидатур, но только после
