пушек. Останови машину.
Она вылезла, решительно прошагала по подъемному мосту и остановилась под аркой. Из бойницы за ней подозрительно следили голубые детские глаза. Дворецкий в полосатом жилете открыл громадную клепаную дверь. Маргаритку поглотил сумрак.
— Вот пошла храбрая маленькая женщина, — сказал няня Пит.
Подхватив сумку с набором гаечных ключей, Кассиан рысью устремился за сестрой. Что-то подсказывало ему, что ей понадобится помощь. Большой Багаж припарковал «ягуар» за оказавшимся поблизости бункером. Потом они с няней Питом поглубже натянули котелки, схватили мешки для добычи и тоже двинулись к замку.
В замке Олрайт всё оказалось примерно так, как и представляла себе Маргаритка — надменный дворецкий, оленьи рога на стенах; кочерги, инкрустированные бриллиантами, поблескивали в огромном мраморном камине.
— Мисс Генриетта в детской, — процедил дворецкий. — Барин Артур на западной стене. Её светлость просили напомнить вам, что барин Артур нежный ребёнок и нуждается в постоянном внимании и заботе. То, что он стреляет по людям из пушек, надо воспринимать как вопль о помощи.
— А когда вернется её светлость?
— Её светлость не сказали, — ответствовал дворецкий. — Её светлость и его светлость отбыли в Шотландию охотиться на диких животных. Обычно это занимает месяц или около того. Иногда больше.
— Ага.
— И осмелюсь заметить, — сказал дворецкий, — желаю удачи, птичка, ибо она вам понадобится. Няню Гризли увезли в психиатрическую лечебницу сегодня ровно в четыре пополудни, и сразу же началась стрельба. Уместно ли тут что-нибудь добавлять?
— Люблю энергичных детей, — сказала Маргаритка. — Где у вас детская?
На второй лестничной площадке турецкий ковер кончился и начался линолеум. На третьей под ногами у Маргаритки заскрипели голые доски, а воздух привычно запах пригорелым заварным кремом. За белой дверью кто-то наяривал гаммы. Маргаритка вошла.
Как она и ожидала, это была детская. На стенах портреты нескольких поколений плюшевых мишек и картины с Хорошими Детьми на цветущих лугах: дети в пышных юбочках, бархатных штанишках и чистых белых носочках. Маргаритка и Кассиан остановились.
Тут был ещё стеклянный ящик с чем-то, похожим на заплесневелый мешок опилок. У Маргаритки екнуло сердце: то был торс Королевского Михаила!
За роялем сидела девочка в опрятном платьице, с аккуратно расчёсанными волосами и голубой бархатной ленточкой вокруг головы. Носочки на ней были такие же белые, как на картинах. И лицо примерно такого же цвета.
— Няня! — воскликнула она с бледной улыбкой.
— Ты, должно быть, Генриетта, — сказала Маргаритка. — Уменьшительное Гетти? Или Этта?
— Просто Генриетта, — сказала девочка и чинно поджала губки. — Слава богу, что вы пришли. Я хотела пожаловаться на Артура. Я знаю, что он чувствительный мальчик, но это не значит, что надо расстреливать людей из пушек. Я шокирована, и няня Гризли тоже была шокирована, но она уехала, и я не понимаю, почему. Скоро пора пить чай.
— Няня сделает тебе пригорелого крема, — сказала Маргаритка.
Бледная дурочка захлопала в ладоши.
— Прекрасно, — крикнула она.
Кассиан спросил:
— Но почему ты любишь пригорелый крем?
— Потому что он мне полезен! — Девочка смотрела на Маргаритку, как собака в ожидании косточки.
— Умница, — слегка вздрогнув, сказала Маргаритка. — А теперь давай послушаем, как ты играешь гаммы.
Чистые пальчики заходили по клавишам, не спеша, медленно, скучно и без ошибок. Кассиан сказал:
— Меня сейчас стошнит.
— Как тебе не стыдно! — прошипела Маргаритка. Она сбегала на кухню и вытащила из холодильника персики, мороженое и непригорелый заварной крем. Всё это стояло между бутылками с шампанским и банками чёрной икры, а на холодильнике была надпись: ТОЛЬКО ДЛЯ НЯНЬ — ДОТРОНЕШЬСЯ И УМРЕШЬ. Работа заняла у неё ровно три минуты.
Генриетта съела много.
— Это было вкусно, — весело сказала она. Потом её нежное личико помрачнело: — Но что-то было неправильно.
— Не пригорел? — спросила Маргаритка.
Генриетта растерялась, пожала плечами и чуть не заплакала.
— А как насчёт «Ешь-Что-Тебе-Дают»? — сказала Маргаритка.
— Но ведь было вкусно!
— Впредь всё, что невкусно, отправляй назад.
У Генриетты задрожали губы.
— Всегда надо стоять на своём, — сказала Маргаритка.
— Но тогда ставят в угол. Коленями на горох. И отправляют спать без ужина. Я не могу.
— А ты попробуй.
Но Генриетта снова принялась играть гаммы, медленно, скучно и оглушительно.
— Слушай, — сказала Маргаритка. — Не обязательно делать то, что тебе велят…
— ЛЯ, ЛЯ, ЛЯ, — запела Генриетта. — НЕ СЛУШАЮ!
Неожиданно БУХНУЛА пушка, задребезжали стёкла.
Маргаритка сняла со стены торс, под оглушительный аккомпанемент гамм вышла из детской и затворила за собой дверь.
— Безнадежна, — сказала она. — Бывает…
Большой Багаж стоял и задумчиво скручивал свой котелок в калач.
— Мы не можем так бросить бедную малышку, — с ужасом сказал няня Пит.
— Надо, Пит, — сказала Маргаритка. — Она делает то, что ей велено. Не шалит. Послушный, тихий ребёнок…
— Но это — зверство, — сказал Пит.
—
— На бастион! — сказал Кассиан.
Дверь наверх была заперта. Впрочем, ничего другого Маргаритка и не ожидала.
— Ну? — сказала она Кассиану.
— Можно бы электропилой, но будет довольно шумно, — сказал Кассиан. — Кроме того, он держит дверь под прицелом. Багаж?
Пит сказал:
— Он её раскиселит.
— Раскиселит?
Но Большой Багаж уже вливал в замочную скважину какую-то прозрачную жидкость.
— Нитроглицерин, — пояснил Пит.
— Хур, хур, — сказал Багаж. Он поднес огонь к шнуру, выпрямился и заткнул пальцами свои расплющенные уши.
— Сыпем порох в трубочку и сматываем удочки, — прокомментировал Пит.
Произошел колоссальный взрыв. Кассиан и Большой Багаж, пригнувшись, бросились в дым.
На бастионе возле старинной пушки стоял маленький ребёнок. На ребёнке был кружевной воротничок, бархатные бриджи, белые шёлковые чулочки и туфли с серебряными пряжками; из большого ржавого арбалета он целился Багажу в пупок. Багаж издал нежные звуки и уклонился от стрелы. Он
