— …ибн Ианиша ибн Шита ибн Адама, — договорил турок, после чего он выкрикнул зикруллах:
Аллах акбар, аллаху акбар, ва лилляхиль хамд…
— Бля… шахид какой-то! — пробормотал Сергей. Еще раз взглянул на турка, огляделся по сторонам и, собрав все свои оставшиеся физические силы, направился к входу.
В пасмурной галерее станции Сергею стало значительно легче. Просто здесь не было так светло как на улице. Зайдя на эскалатор, он медленно покатился вниз, в прохладное чрево подземки, клокочущее лязгом и скрежетом, и свистящее железо-резиновым сквозняком. Нелепые фонарики по всей протяженности эскалатора, вопросительно и тоскливо заглядывали ему в глаза.
«Один, два, три, четыре… — мысленно просчитал Сергей фонарики, всматриваясь в лица навстречу поднимающихся людей. — Люди… все люди, как люди! Военные, что ли? — мелькнуло в Сережиной голове, едва он разглядел неровный строй поднимающихся солдат. На встречу «выплывали» курсанты. Они плыли медленно и незаметно. Они проявлялись в рост, словно выступали из темноты чернеющего леса, зеленого и грязного. Суровые и молчаливые поднимались навстречу. — Один, два, три, четыре… семь, — сосчитал их Сергей. — Всего семь курсантов, — те приближались, молчаливые и суровые. Молча проплывая, они бросали безжалостные взгляды на Сергея, будто отрывали взглядами куски его плоти, отрывали и отбрасывали их, кроваво-равные, каждый раз отводя от него глаза, и проезжали мимо.
Сойдя с эскалатора, Сергей повернул на лестницу, ведущую на пирон, здесь начиналась новая лестница: один, два, три… четыре… — спускался Сергей по длинной мраморной лестнице подземки, опустив глаза на ноги, — пятнадцать… шестнадцать… семнадцать, — носы ботинок быстро сменяли друг друга на ступенях. В чем был смысл этих подсчетов, Сергей не знал, как не знал и того, был ли вообще какой-либо смысл в таком счете. И потому, продолжал считать, не задумываясь, откуда вообще появилась эта привычка — считать шаги. Считать идущих навстречу людей. Считать галерейные фонарики. Считать вагоны и садиться всегда в четвертый.
Был у Сергея приятель, морпех, который рассказывал, что для совершения марша на любой местности, прежде всего, проводиться подготовка необходимых данных для движения, которые включают: изучение местности по топографической карте, выбор маршрута движения и промежуточных ориентиров на его участках и определение расстояний между выбранными ориентирами. Измерение расстояний между промежуточными ориентирами производится с использованием масштаба карты и линий, создающих сетку координат карты. Полученное примерное расстояние между ориентирами, позволяет ориентироваться и выдержать заданный курс даже в темное время суток, а просчет рассчитанного расстояния производиться парами шагов. Подсчетом шагов при совершении марша, занимались специально назначенные люди.
Размышляя о рассказе морпеха, Сергей понимал, зачем специально назначенные люди считают шаги, а вот зачем он считал шаги, было неясно даже ему самому. Не задумываясь над этим всерьез, Сергей давал происходящему самые простые и примитивные объяснения, которое только приходили в этом момент ему в голову.
«…Тридцать один, тридцать два, тридцать три… — последняя ступенька ускользнула из-под ноги Сергея. — Тридцать три ступени: сколько мне лет… — пришла в голову мгновенная ассоциация. — Тридцать три ступени? Да, разве ж может такое быть?! Разве возможно такое: нечетное число ступеней? Вряд ли… Наверное, просчитался… Тридцать три, — задумался Сергей. Сколько раз, указывая свой возраст, вспомнил Сергей — именно этот возраст, он слышал многозначительное: «Ммм… Возраст Христа!» А что в действительности я про это знаю? — Да ничего! Ничего. Кроме того, что это предполагаемый возраст Иисуса Христа, когда его казнили. — Каждый раз… в каждом случае, когда я слышу рекламацию этого выражения о возрасте, оно порождает во мне неопределенность: хорошо это… или плохо? Как будто восклицание: «О, возраст Христа!», предостерегает меня от распятия на кресте или предполагает именно это…
Устало бредя, Сергей считал шаги дальше:
Один, два, три… четыре… — из тоннеля тянуло сыростью. — Пять, шесть, семь, восемь… — веяло приближающейся электричкой. — Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… — казалось, из тоннеля воняло крысами. — После конца света на планете останутся некоторые микробы, плесень… и некоторые крысы. И больше никого… Восемнадцать, девятнадцать, двадцать… — продолжал считать Сергей, — двадцать шесть, двадцать семь… Двадцать семь. Двадцать семь шагов по пирону, — Сергей остановился на краю платформы. — Столько лет Артуру… и это его край. Я стою на краю его жизни. Это его конец! Двадцать семь лет — конец жизни. Двадцать семь… это даже много, если отсчитать от шести лет… и еще больше, если от двух…»
Дождавшись электрички, Сергей сел в вагон. Выбрал свободное место, плюхнулся на изодранное прохладное сиденье.
В вагоне было не многолюдно. В вагоне по воскресениям, всегда хватало свободных мест, особенно утром. Сергей огляделся, обшарив всех пассажиров внимательным цепким взглядом, зацепив одного — человека крепкого телосложения. На какое-то мгновение Сергею померещился тот самый китаец-блондин из сумбурного сна. Но нет, показалось, Сергей уставился в окно.
«Что там рассказывал этот… белый ниндзя? — пытался восстановить в памяти Сергей. — Кажется, какие-то мифы… легенды… про Блаватскую, что-то говорил? — С началом движения поезда, уши Сергея наполнились тяжелым звуком. Сергей вспомнил, что на такой гул в ушах обычно жаловались люди при взлете самолета или при погружении на глубину. Тем не менее, странный шум позволял отчетливо слышать собственные мысли, словно их произносил вслух и намеренно очень громко какой-нибудь посторонний человек или собеседник. Еще Сергей связывал этот шум с тем, какой испытывает человек, находясь в башне танка после выстрела, или рядом с которым этот самый снаряд, выпущенный их танкового орудия разрывается. Правда, Сергей никогда не видел настоящего танка, никогда не оказывался с ним рядом, как и никогда не видел разрушительного действия от выпущенного из его орудия снаряда. Не то чтобы оказаться в эпицентре его разрыва. Тем не менее, в памяти Сергея имелся ассоциативный образ такого человека: с виду совершенно обычного, но имеющего некоторые мифологические и фантастические преобразования. В голове такого человека, слева направо, или справа налево, Сергей не особенно видел какую-либо разницу, торчал танковый снаряд, на донной части которого имелся тусклый ведущий поясок из мягкой меди, а на носовой части некоторые желеобразные частицы его головного мозга и кусочки волосяного покрова. — Что он говорил там про Космос? — пытался припомнить Сергей. — Что, согласно шестой Космической тайны Парабрахман, жизнь, по мере своего развития, проходит через несколько ступеней, совершая путь из семи шагов? Тоже шаги?! — задумался Сергей. — Жизнь человека гораздо сложнее, потому как человеку приходиться делать много больше шагов… чем семь… в процессе всей жизни. И если вести этот самый подсчет этих шагов, как я это только что делал, спускаясь к пирону метрополитена, то, вероятно, вся жизнь уйдет только на то, чтобы вести эту глупую бухгалтерию! — Почувствовав внутри желудка тяжелую раскачивающуюся в след несущемуся вагону тошноту, Сергей подумал про шаги в состоянии алкогольного опьянения и отнес их к категории специальных человеческих способностей, решив, что это тема совершенно иного, отдельного разговора. — Согласно шестой Космической тайны, развиваясь последовательно, Жизнь образовывала семь царств Природы. Первые три — элементарные; последующие — минеральное, растительное, животное и, наконец, человеческое. Эти семь стадий эволюции Жизни, начиная от первого элементарного царства до царства человеческого, назывались «Жизненной Волной». Получалось так, что Жизнь существовала не только в человеческом, животном и растительном царствах, но и в кажущейся мертвой материи минералов и в организмах невидимой материи — ниже минералов и выше человека. Но и человечество не являлось последней ступенью эволюции Жизни, — ее развитие шло намного дальше. Согласно Семи Преданиям О Планетном Человечестве и шестому закону Космической Справедливости — Закон Кармы есть Закон Возмездия, в котором есть слова — «Мне отмщение и Аз воздам». Легенда гласила, что уничтожение земного врага посредством убийства есть создание сильного врага в Тонком Мире. Но противиться злу мы должны. Противление злу есть необходимое условие эволюции. Есть много способов противиться злу, не усугубляя карму, прежде всего, силами духа. Отпор врагу, нанесенный без злобы в сердце, по существу во стократ мощнее. Долг каждого духовно развитого сознания всегда быть на страже и по мере сил пресекать зло. Человек призван к мировому строительству посреди хаоса и должен воспитывать в себе мужество вечного дозора и участия в космической битве, неустанно происходящей вокруг него. Если он не хочет, чтобы его затопили волны хаоса, он должен быть