Одним из наиболее страстно увлеченных сторонников алхимии в пятнадцатом столетии был Жиль де Лаваль, пэр де Ре и маршал Франции. Его имя и деяния малоизвестны, но в анналах преступлений и безумств вряд ли можно найти персону более титулованную и одиозную. Никакой художественный вымысел не изобрел ничего более дикого и ужасного, чем жизненный путь этого реально существовавшего человека. Для описания его жизни более чем достаточно фактов, неоспоримость которых слишком хорошо подтверждают юридические и другие документы, фактов, которые любитель романтической литературы легко счел бы призванными пощекотать ему нервы плодом богатого воображения, а не достоянием истории.
Жиль де Лаваль родился около 1420 года в одном из самых благородных семейств Бретани[120]. Когда ему исполнилось одиннадцать лет, его отец умер, и он в столь раннем возрасте вступил в бесконтрольное владение богатством, которому могли позавидовать короли Франции. Он был близким родственником семей Монморанси, Ронси и Краен, владел пятнадцатью роскошными имениями и имел годовой доход, равный примерно тремстам тысячам ливров. Кроме того, он был красив, образован и смел. Он сильно отличился в войнах Карла VII, и этот монарх пожаловал ему титул маршала Франции. Но де Лаваль вел расточительную и беспутную жизнь, сызмальства привыкнув к удовлетворению всех своих желаний и страстей, и это в итоге вело от порока к пороку и от преступления к преступлению, пока его имя не стало абсолютной персонификацией всех человеческих зол.
В своем замке Шамптосе он жил с роскошью восточного халифа. У него был отряд из двухсот всадников, сопровождавших его повсюду; поездки на охоту с соколами и гончими изумляли всю округу роскошью попон лошадей и одежд его вассалов. Круглый год, днем и ночью, его замок был открыт для гостей любого звания. Де Лаваль взял за правило угощать вином с пряностями даже самого последнего нищего. Каждый день на его просторных кухнях зажаривали целого быка, а также овец, свиней и домашних птиц в количестве, достаточном, чтобы накормить пятьсот человек. Он был столь же помпезен в своей набожности. Его капелла в Шамптосе была самой красивой во Франции, намного красивее капеллы Собора Парижской богоматери и капелл соборов Амьена, Бове и Руана. Она была украшена золотой парчой и дорогим бархатом. Все люстры были из чистого золота с необычной инкрустацией серебром. Огромное распятие над алтарем было сделано из чистого серебра, а потиры и кадила — из чистого золота. Помимо этого, у де Лаваля был внушительных размеров орган, который по его приказу переносился из одного замка в другой на плечах шести человек всякий раз, когда он менял резиденцию. Он содержал хор из двадцати пяти малолетних детей обоих полов, которых учили пению лучшие капельмейстеры того времени. Главного священника своей капеллы он называл епископом. Епископу подчинялись деканы, архидиаконы и викарии; все они получали огромное жалованье: епископ четыреста крон в год, остальные пропорционально сану.
Он также содержал целую актерскую труппу, включавшую десять танцовщиц и столько же менестрелей, а также исполнителей костюмированных танцев, жонглеров и шутов всех мастей. Театр, на подмостках которого они играли, был отделан без оглядки на затраты, и актеры каждый вечер разыгрывали мистерии или исполняли костюмированные танцы, развлекая самих себя, хозяина дворца, дворцовую челядь и пришлых людей, пользовавшихся щедростью и гостеприимством пэра.
В возрасте двадцати трех лет он женился на Катрин, богатой наследнице из рода Туаров, ради которой он заново обставил свой замок мебелью стоимостью в сто тысяч крон. Его брак послужил поводом для новой расточительности, и он сорил деньгами пуще прежнего, выписывая лучших певцов и знаменитых танцоров из-за границы, дабы позабавить себя и супругу, и устраивая почти каждую неделю на своем огромном внутреннем дворе турниры для всех рыцарей и дворян провинции Бретань. Двор герцога Бретонского не обладал и половиной роскоши двора маршала де Ре. Полное равнодушие последнего к своему богатству было настолько хорошо известно, что цены на все, что он покупал, завышались продавцами в три раза. Его замок кишел нищенствующими тунеядцами и угодниками, получавшими от него щедрое вознаграждение. Но в конце концов обычный набор утех опостылел ему, он стал заметно воздержаннее в чревоугодии и игнорировал прелестных танцовщиц, которым он раньше уделяя так много внимания. Порой он бывал мрачным и замкнутым, а взгляд был неестественно диким, что свидетельствовало о зарождающемся безумии. Тем не менее рассуждения оставались здравыми; любезность маршала по отношению к гостям, стекавшимся в Шамптосе отовсюду, не уменьшалась, а ученые священники, разговаривавшие с ним, приходили к выводу, что во Франции найдется мало дворян, столь же образованных, как Жиль де Лаваль. Но по округе поползли зловещие слухи, намекали на убийства и, возможно, еще более зверские деяния. Было замечено внезапное и бесследное исчезновение множества маленьких детей обоих полов. Видели, как один или два ребенка вошли в замок Шамптосе, но никто не видел, чтобы они оттуда выходили. Однако никто не осмеливался открыто обвинять в их пропаже такого могущественного человека, как маршал де Ре. Всякий раз когда в его присутствии упоминали о пропавших детях, он выражал величайшее удивление их загадочной судьбой и негодование по отношению к возможным похитителям. Но обмануть людей было не так-то просто, и дети
За несколько лет безрассудного мотовства маршал лишился всех своих денег и был вынужден выставить некоторые свои поместья на продажу. Герцог Бретонский заключил с ним договор о вступлении во владение богатым имением в Инграде, но наследники Жиля умоляли Карла VII вмешаться и приостановить продажу. Карл незамедлительно издал указ, ратифицированный парламентом провинции Бретань и запрещавший пэру отчуждать свои родовые поместья. Жилю оставалось лишь подчиниться. На поддержание его расточительства у него не осталось ничего, кроме дохода от титула маршала Франции, не покрывавшего и десятой части его расходов. Человек с его привычками и характером не мог урезать свои неэкономные траты и жить по средствам, ему претила сама мысль о том, чтобы избавиться от всадников, шутов, танцоров, хористов и тунеядцев или оказывать гостеприимство лишь тем, кто в нем действительно нуждался. Несмотря на истощившиеся ресурсы, он решил вести прежнюю жизнь и стать алхимиком, дабы иметь возможность делать золото из железа и по-прежнему оставаться самым богатым и величественным среди дворян Бретани.
Для исполнения этого решения он послал в Париж, Италию, Германию и Испанию своих людей с поручением пригласить всех адептов алхимии нанести ему визит в Шамптосе. Для этой миссии он отрядил двоих своих самых расточительных и беспринципных подданных Жиля де Силье и Роже де Бриквиля. Последнему, подобострастному пособнику его наиболее тайным и отвратительным усладам, он доверил воспитание его лишенной матери дочери, ребенка всего пяти лет от роду, разрешив ему выдать ее в надлежащее время замуж за любого человека, которого он выберет, или жениться на ней самому, если он того пожелает. Этот человек воспринял новые планы своего хозяина с большим энтузиазмом и познакомил его с неким Прелати, алхимиком из Падуи, и с врачом из провинции Пуату, преследовавшим те же цели.
Маршал велел оборудовать роскошную лабораторию, и троица приступила к поискам философского камня. Вскоре к ним присоединился еще один «философ» по имени Антонио Палермо, помогавший им в их изысканиях более года. Все они жили в роскоши за счет маршала, тратя его деньги и изо дня в день внушая ему надежду на конечный успех их поисков. Время от времени в его замок прибывали новые честолюбцы, и у него месяцами трудились свыше двадцати алхимиков, пытающихся превратить медь в золото и растрачивающих все еще имеющееся у него золото на снадобья и эликсиры.
Но пэр де Ре был не тем человеком, чтобы сколь угодно долго дожидаться завершения их затянувшихся экспериментов. Довольные своим комфортабельным существованием, алхимики продолжали работать день за днем и, получи они на то разрешение, делали бы это годами. Но Жиль неожиданно прогнал их всех, за исключением итальянца Прелати и доктора из Пуату. Этих двоих он оставил, чтобы они помогли ему открыть тайну философского камня более дерзновенным методом. Доктор убедил его в том, что хранителем этой и всех прочих тайн является дьявол, и что он (доктор) вызовет его перед Жилем, который в свою очередь сможет заключить с ним любую сделку. Жиль выразил готовность пойти на это и
