Скоро город уменьшился вдали так, что его каменные пятиэтажки стали казаться разрисованными спичечными коробками, поставленными на линию горизонта. Пройду еще часов пять, думал Сергей, а там заночую, где бог даст.
Сзади его нагоняла машина. Сергей обернулся, приложил руку к глазам, чтобы не мешало солнце, и увидел приближающийся «Мэверик». Машина набирала скорость, слышно было по реву мотора.
Между машиной и Сергеем было еще триста метров, когда голос в голове Крайнева явственно произнес:
Сергей приземлился на ноги, но не устоял. Спуск был крутым, и он дважды перекувыркнулся в воздухе. Машина наверху затормозила. Сергей поднялся, и посмотрел вверх — от дороги шел человек. Солнце било ему в спину, и Сергей не мог разглядеть лица.
Человек поднял руку и выстрелил.
Дождь зарядил надолго. Десять минут назад он яростно атаковал крыши домов, дороги и тротуары, крупными, мощными каплями, высекая пузыри из мгновенно образовавшихся луж, а теперь успокоился, обреченно поливая землю из столпившихся в небе серых туч.
Мария никак не могла выбрать подходящий режим работы дворников — слишком быстрое мелькание раздражало, слишком медленное — вгоняло в сон. Она не спала уже двое суток и достигла состояния, когда не помогают ни кофе, ни энергетические напитки, ни таблетки. Когда приближавшийся по встречке грузовик ослепил ее фарами и гневно просигналил, она поняла, что если не остановится сию же минуту, убьет и себя, и кого-нибудь еще.
Она опоздала на день. Допившийся до скотского состояния огромный старик с красной рожей, обвисая по дверному косяку, сказал, что Сергей ушел вчера. Если он идет к Кармазину или Яшину, он пойдет по тверской трассе, и если так, она может догнать его за пару часов. За спиной старика она увидела комнату и диван, на котором лежала мертвая пожилая женщина.
Мария не могла понять, зачем преследует Крайнева. И не очень ясно ей было, что делать, когда найдет. Но стоило таким мыслям прийти в голову, как тут же взметался внутренний голос, и Мария не была уверена, что ее. Иди за ним, иди за ним, иди за ним, — говорил голос.
Марии нужно было поспать, хоть полчаса. Не на открытом месте — опасно. Она обрадовалась, когда укутанный в прозрачный дождевик патрульный махнул ей палочкой, веля принять к обочине. Остановлюсь за его микроавтобусом, подумала она. Получу персональную охрану, лучше и не придумаешь.
Она открыла окно, и дождь тут же принялся за ее левую щеку.
— Старший лейтенант Черемицын, — представился патрульный, склоняясь к окну.
— Мария Кирова, служба регуляторов. — Мария заметила, как он задвигал кадыком, выпрямился и постарался втянуть живот.
— Понятно. Куда направляетесь?
— Яшин.
— Это двести сорок кэмэ. Заправки закрыты, у вас бензина хватит?
— Да. Я могу вздремнуть тут? Не спала два дня, чуть в столб не въехала.
— У нас в заднем отделении лежанка, в «Форде». — Черемицын махнул головой назад, в сторону микроавтобуса, смущенно пожал плечами. — День долгий. Кемарим по очереди. Если не брезгуете…
— Нет. Спасибо, лейтенант. Не знала, что здесь милиция осталась.
Мария съехала с дороги за микроавтобус — шины «Тойоты» повело на размытой в кашу грязи. Прикрыв голову сумкой, торопливо выскочила из машины и побежала к «Форду», вспомнив на середине пути: оставила ключ в замке.
Повернувшись назад, увидела прямо перед собой здоровяка в темно-зеленой армейской плащ- палатке с накинутым на голову капюшоном.
— Здравствуйте, — успела сказать Мария перед тем, как здоровяк огрел ее переносным фонарем.
Пришла в себя от бьющих по лицу капель. Лежала на земле рядом с «Тойотой». Здоровяк сидел в кресле водителя, Черемицын возился с бензобаком.
Они забрали оба ее пистолета, но, просунув руку под поясницу, Мария убедилась, что прикрепленная к задней стороне ремня гибкая обоюдоострая пластина — на месте. Осторожно двигая пальцами, чтобы не заметили, Мария сначала вытащила пластину, затем затолкала под рукав сорочки.
Ей не составило бы труда справиться с обоими, но не в нынешнем состоянии. Голова раскалывалась, и Мария сомневалась, что сможет подняться без посторонней помощи.
Когда Черемицын посмотрел на нее, стало противно и неприятно, словно по губам проползла улитка.
— Очнулась! — весело крикнул он здоровяку, толкнул его в плечо и пошел по грязи к Марии. — Боялся, убьет, черт здоровенный. Машенька, как бак открыть, скажи нам?
— Сейчас уйдете… все равно… найду… но хоть… поживете, пока… искать буду… — Марии трудно было говорить, в голове гудело, и каждое слово отдавалось в черепе, будто он был колоколом.
— Деловая! — с лица Черемицына пропала улыбка. Он стал поднимать с земли комья жидкой грязи, и бросать их в лицо Марии. — Да кому ты нужна, деловая?
— Мои знают… куда я уехала. — Комок попал ей в рот, она закашлялась, отплевываясь.
— И что? — нахмурившись, Черемицын посмотрел вокруг. — Ты же видишь, что творится. Всем плевать на все. У твоих, даже если ты им сказала, своих дел по горло, не поедут они сюда. Побоятся. Все теперь, каждый сам за себя…
Накидав на лицо женщины грязи, он наклонился, прижал ее ладонью и размазал, втирая в кожу, волосы, рот Марии.
— Теперь бензин важнее, чем корочки. Кто ты сейчас? Грязь, такая же… Ну, как бак открыть? Какой кнопочкой? Как заглушечку убрать? Говори, Маша…
Он говорил и размазывал грязь по ее лицу, впихивая ее пальцами в рот, а Мария пыталась отвернуть лицо, плевалась и плакала — не от боли и обиды, а чтобы он почувствовал себя богом, чтобы ему хотелось напиться ее унижением, и это дало бы ей время.
Медленно, чтобы он ничего не заподозрил, опьяненный властью над ней, она отвела руку вбок, далеко как могла, а затем махнула ею перед его лицом, вспарывая Черемицыну горло, быстро, на лету повернула пластину в пальцах и ударила с другой стороны под ухо, сильно, так, что лезвие вошло в горло на всю длину. Все длилось секунду.
Черемицын стал заваливаться на нее, орошая кровью: она хлестала из шеи, ее не могли остановить пальцы, которыми он тщетно пытался удержать в себе жизнь. Мария уклонилась, но не смогла из-под него вылезти. Дождь заглушал звуки борьбы, и здоровяк обернулся не сразу: к тому моменту, как это случилось, Мария успела открыть защелку кобуры Черемицына и вытащить его двенадцатизарядный «Молох».
— Стоять, сука, убью!.. — закричала она, и впервые за все время службы ее голос сорвался на визг.
Здоровяк застыл, не испуганный, но удивленный. Мария, держа его на прицеле, сталкивала с себя Черемицына, а тот пытался схватить ее рукой за горло, второй придерживая свое. Наконец ей удалось отпихнуть лейтенанта. Он уткнулся лицом в грязь и стал затихать, дергаясь и хрипя.
Мария поднялась. Ее шатало, руки тряслись. Нужно сразу убить его. Сразу убить, думала она, сказав вместо этого:
— Руки за голову и на землю. Быстро!..
Здоровяк медленно завел руки за голову, продолжая изучать Марию удивленным взглядом.
— На колени! На колени, падаль, я стрелять буду!
— Нам не так бензин был нужен, как патроны, — спокойно сказал он. — Мы тебя поэтому и остановили. Видим, номера с флажком регуляторским. Ствол-то пустой у тебя.
— На колени, или стреляю!
Он сделал шаг вперед, и Мария нажала на курок. Раздался металлический щелчок. Она успела нажать на курок еще дважды, прежде чем здоровяк нанес ей сокрушительный удар в грудь, от которого она
