– Пардон, – сказала тень почти легкомысленно.
– Пардон, – передразнил ее ворчливый мужчина, впрочем, еле слышно.
Михаил продолжал:
– Действительно, мы до последнего момента не хотели говорить, чтобы случайно не упустить Никифорова. Но сейчас наступил тот самый последний момент… – Он сделал паузу и прокашлялся. – Все готово к тому, чтобы Никифоров был убит.
– Каким образом?
– Скажи надгробную речь, Миша!
– В машине сгорит?
Михаил выждал, пока голоса смолкнут.
– Его смерть должна выглядеть как случайность. Как нелепая случайность. Тем не менее она должна вполне соответствовать тому образу жизни, который он вел…
– Очень туманно, – сказала тень.
На этот раз ворчливый мужчина ее поддержал:
– В самом деле, Миш, говори по существу!
– По существу, мы решили, что он погибнет во время сеанса игры.
– В казино, что ли? – удивленно спросил кто-то.
– Уж лучше в подъезде из автомата полоснуть! – раздался чей-то голос.
– Боже упаси! – повысил голос Михаил. – Никаких автоматов!
– А как?
– Одна пуля! Только одна! Автомат – это все равно что оставить свою фотокарточку… Сразу станет ясно, кто убрал…
– Так что ты решил?
– Мы решили… – Михаил выделил голосом это «мы», словно стремясь избавиться от части тяжелой ответственности. – Мы решили, что уберем его у него же дома, во время игры. Когда он пригласит очередного фраера, чтобы обыграть.
– Недурно, – сказала тень. – А как войдете? Он ведь не откроет?
– Нам откроют.
– Есть кто-то в доме?
– Да.
– Недурно, – повторила тень. – Значит, войдете во время игры? И ему – одну пулю? А остальным?
– Всем, – сказал Михаил. – Те, кто будет с ним из его же окружения.
– Как это будет выглядеть?
– Это будет выглядеть так, что клиент всех перестрелял.
– Хорошо, – одобрила его план тень. – А что с самим клиентом? Его тоже в расход?
– Клиент будет наш, подсадной.
– А где подсадите?
– А ты не слишком много хочешь знать? – спросил кто-то любопытную тень.
Тень притихла.
Михаил сощурился и посмотрел в темноту.
– Я отвечу на любые вопросы, кроме конкретных – тех, что коснутся времени, места, имен… – сказал он. – Надеюсь, от этого вы не потеряете доверия к нашему плану.
– Нормально, – сказал ворчливый мужчина. – План что надо!
– Кто пойдет?
– Я лично пойду, – сказал Михаил. – И еще люди. Они сейчас в Москве. Он никого из них не знает в лицо. Они следят за его домом, на случай, если он вздумает бежать.
– Это должно сойти, – сказал кто-то. – Придумано хорошо. Сам Никифоров подписался бы под этим.
Ему ответили смешками.
– Он подпишется, – ответил Михаил. – Теперь ему придется подписаться под всем, что он сделал. Я об этом позабочусь.
Сзади, где-то в лиственной тени, он почувствовал присутствие жены. За все это время она не произнесла ни слова, и он порадовался этому. «Что я, в сущности, знаю о ней? – подумал он. – Я женился на ней, когда она была убита горем. И я не знал, о ком она плакала больше, когда я сделал ее своей женой, – об отце или о Никифорове? Может быть, с тех пор я только и делал, что ошибался? И для чего я теперь преследую его? Ради своей безопасности? Абсурд. Никифоров не причинит мне больше вреда. Ради того, чтобы не чувствовать себя в дураках? Это для мальчишек. Честь организации? Только себе самому я могу признаться, что это понятие для меня условно… Для Хрипуна – да, тут он сложит свою глупую голову и сорвет свой ворчливый голос… Но не для меня… Из-за чего же я теперь иду на это? Неужели из-за нее?»
Ему вдруг захотелось обернуться и увидеть глаза жены. «О чем она думает сейчас? – мучительно соображал он. – О чем она может думать сейчас, когда мы обсуждаем, как убить Никифорова? Может, она возненавидит меня за это? Может, уже возненавидела? Тогда зачем все это?»
Он вдруг опомнился.
– Итак, – сказал твердым, не терпящим дальнейших возражений тоном. – Теперь вам известен наш план. Есть возражения?
– Подписываемся!
– Тогда перейдем к практической стороне дела… – заметил он. – Для того чтобы нам передали некоторые сведения и для того чтобы мы могли беспрепятственно войти в квартиру Никифорова, нам придется заплатить трем женщинам.
– Связываться с бабами…
– Здесь дама! – одернула тень своего ворчливого недруга. Тот умолк.
– Все эти три женщины, – Михаил повысил голос, в надежде, что жена придаст особое значение этим словам, – его ненавидят… И все сейчас находятся в очень тяжелом положении, в том числе и материальном. Мы должны им заплатить за помощь. Кроме того, одной из них требуются документы. Но это я взял лично на себя. Их уже готовят.
– Говори конкретно, сколько?
– Нас здесь… Тех, кто посвящен в это дело… Восемнадцать человек включая меня. Надо сто двадцать тысяч долларов. Расходы на документы и саму операцию я взял на себя. Я считаю, что мое участие в этом деле особое…
Он сделал паузу. Уже давно он научился не маскировать свою былую причастность к этому делу, не терзать себя всякий раз, когда кто-то вспомнит Никифорова, шефа и его дочь… В конце концов, уже почти никто не помнил, что его нынешняя жена когда-то была невестой Никифорова. И когда он заговорил о своем участии в этом деле, все восприняли это только как почтение к памяти шефа. Многие склонили головы.
– Ну, выложимся? – прохрипел наконец кто-то. – Сколько с каждого?
– Сейчас посчитаем. – Михаил перевел дух. Если бы они отказались дать деньги на это предприятие, все бы провалилось. «Чужими руками жар загребаю? – невесело подумал он. – Да, но пойду-то туда я сам… Ни за какие деньги я не позволил бы этого никому другому… Боже мой, а ведь я его видел на лестнице, совсем близко! Мог выстрелить… Это было бы безумие… Все будет, как я решил». Он подсчитал на листочке сумму, причитающуюся с каждого. – По шесть с половиной тысяч с каждого, – сказал он наконец. – Сумма немаленькая, но цель святая.
– Это ясно, – сказала тень. – Получите с меня.
Из тени выступил охранник и положил на серебряный поднос пачку денег. Михаил взял поднос со стола и дал его в руки жене. Она была бледна, как смерть, и не поднимала глаз.
– Иди, Наташа, – сказал он. – Собери за своего отца.
Она пошла по кругу. На поднос ложились пачки денег. Все, отправляясь на это чрезвычайное собрание, запаслись наличными деньгами, так что Михаил сделал верный расчет. Время от времени Наташа поправляла сползающие пачки дрожащей рукой. Или это только казалось Михаилу? Он присмотрелся – нет, руки у нее не дрожали… Дрожали тени вокруг нее, пока она спокойно, почти величественно шла по кругу,
