Если так пойдет и дальше, я рискую не получить никаких объяснений!
Глава седьмая
Причина беспокойства статского советника Савельева в самом деле была не из тех, о каких рассуждают с подчиненными.
Буквально неделю назад ему случилось быть на спектакле гастролирующей немецкой труппы, и в антракте Дмитрий Антонович зашел в ложу бенуара, чтобы поприветствовать шефа жандармов. Бенкендорф несколько удивился его появлению.
— Неужели вы тоже театрал? — поинтересовался он. — Кроме любителей, подобных мне, здесь бывают лишь скучающие или любопытные бездельники, а я вас ни к тем, ни к другим не отношу.
— И все же я здесь из чистого любопытства, ваше превосходительство, — не кривя душой ответил подчиненный. — Куда мне в любители, я и немецкий-то нетвердо знаю, понимаю пьесу только на треть. Однако сюжет затертый, предсказуемый. Дьявол заключает сделку со стариком, омолаживает его, и тот соблазняет юную, пышногрудую красотку. Скорее всего, история для девушки кончится прескверно, так как дьявол, уж разумеется, отнял у этого бодрого старика душу.
— Вы удивительно прозорливы, Дмитрий Антонович. Впрочем, такие истории сплошь да рядом обходятся без запаха серы и росписи кровью на договоре с дьяволом. Если бы не поэзия, сюжет и гроша не стоил бы…
Они вышли в фойе, и Александр Христофорович продолжил, понизив голос:
— Но меня занимает не столько поэзия, сколько актриса, исполняющая партию Маргариты. Прежнюю примадонну заменили перед самым выездом труппы из Гамбурга. Новенькая, бедняжка, едва успела выучить роль…
— Вы предполагаете, что эта замена сделана неспроста?..
— Я не предполагаю, — перебил шеф. — Я в этом уверен. Со времен моего страстного увлечения мадемуазель Жорж (вы наверняка слышали об этой скандальной истории), оказавшейся шпионкой Савари, мне то и дело пытаются подсунуть какую-нибудь пышногрудую молодую актриску. Я же из любезности делаю вид, что питаю к этой породе женщин необыкновенную слабость.
Бенкендорф улыбнулся уголками рта, Савельев ответил ему такой же формальной улыбкой. Он, конечно, был наслышан и о мадемуазель Жорж, и о других многочисленных театральных увлечениях Александра Христофоровича. По его мнению, далеко не все эти девушки являлись шпионками, как утверждал шеф. Среди них были и русские актрисы. Однако то обстоятельство, что примадонну заменили перед гастролями, вызывало подозрение.
Поэтому, когда Савельев узнал, что в доме напротив гостиницы «Приятный отдых», служившей некогда прибежищем мнимому барону Гольцу, проживает певица Неаполитанской оперы, которая на днях должна выступать перед императором, это совпадение показалось статскому советнику не случайным.
Несмотря на то что уже наступила ночь, Бенкендорф оказался в своем кабинете. Он тут же принял подчиненного, правда, с оговоркой.
— Обычно в это время я никого не принимаю. — Шеф жандармов посмотрел на Савельева исподлобья, оторвавшись от бумаг, которые изучал через лупу. — Но, по всей видимости, вы с важным известием? На вас, Дмитрий Антонович, лица нет. Неужели призрак барона Гольца мешает спать?
— Близко к этому, ваше превосходительство. Только спать мне мешают не призраки, а живые люди.
— Живые люди… Понятно… — рассеянно вымолвил Александр Христофорович, вновь склоняясь над бумагами. — Так что там у вас?
— Я нашел гостиницу, где в тринадцатом году останавливался барон Гольц, — начал Савельев без преамбул, — и в местной управе выяснил, кому принадлежат соседние дома и кто в них нынче проживает. — Он сделал паузу, желая раззадорить любопытство начальника.
— Ну и?.. — пробормотал тот, не отрываясь от бумаг.
— Оказалось, что один из домов, как раз напротив гостиницы, арендован певицей Неаполитанской оперы Сильваной Казарини.
Статский советник с удовлетворением наблюдал за эффектом, произведенным его последними словами. Шеф жандармов моментально закрыл папку с бумагами, спрятал ее в ящик стола и, нахмурившись, произнес:
— Так, так, отлично. Очень интересно. Об этой певичке мне уже все уши прожужжали. А кто владелец дома?
— Граф Обольянинов, — вкрадчиво сообщил Дмитрий Антонович.
Последовавшая реакция изумила его. Бенкендорф, как ужаленный, вскочил со стула и быстро зашагал по кабинету.
— Вот так новость! — восклицал он на ходу. — Вы молодчина, Савельев! У вас есть чутье, которое просто необходимо в нашей работе.
— Вам знакомо имя, которое я назвал? — осведомился статский советник.
— Разумеется. — Бенкендорф выдержал паузу, сверля пространство остановившимся взглядом. — Графа Обольянинова я частенько встречал в Париже во время своей дипломатической миссии. Он верой и правдой служил покойному императору. Вот только и в его вере, и в его правде уже тогда многие сомневались. Отправьте вашего помощника в архив. Пусть поднимет донесения Чернышева императору Александру с тысяча восемьсот восьмого по тысяча восемьсот двенадцатый год.
— Военного министра Чернышева? — уточнил Савельев.
— Это теперь он военный министр, а тогда был посланником государя, или, проще говоря, нашим шпионом в Париже. Чернышев первым заподозрил, что Обольянинов ведет двойную игру.
— Почему же его не разоблачили?
— Фактов было маловато. Одни только домыслы. — Бенкендорф вернулся за стол и жестом предложил подчиненному садиться. — Обольянинов, надо отдать ему должное, очень скользкий и изворотливый тип. Превосходно одарен для шпионажа. После тринадцатого года след его теряется. Граф не показывался больше ни в Петербурге, ни в Париже.
— Как раз в тринадцатом году и обрываются записки мнимого барона Гольца, который, по всей видимости, следил за Обольяниновым, — подсказал статский советник.
— Скорее всего, Гольц был шпионом Савари и следил за Обольяниновым, потому что французы тоже заподозрили его в двойной игре. И тогда граф, обнаруживший за собой слежку, убивает Гольца и исчезает на некоторое время. К тому же он прекрасно понимает, что дни Наполеона уже сочтены.
— Вы сказали «исчезает на некоторое время»? — переспросил Савельев. — Разве он объявлялся после тринадцатого года?
— До меня доходили слухи, что граф мелькал при дворе Людовика XVIII, — пояснил Бенкендорф. — Но, по всей видимости, им пренебрегли. А вот во время правления Карла Х он стал чаще наезжать в Париж и в конце концов там обосновался.
— У вас имеются сведения, что Обольянинов сейчас в Париже?
— Увы, кажется, ему снова оказали доверие. — Шеф жандармов посмотрел статскому советнику прямо в глаза, что он делал крайне редко. — Даю голову на отсечение, в скором времени этот господин появится в Петербурге.
— Но насколько я знаю, у нас сейчас вполне дружеские отношения с Францией. — Савельев не отвел взгляда, что граничило с дерзостью.
— Дни Карла Х сочтены, — констатировал Бенкендорф, опуская тяжелые, покрасневшие от
