- Блин, сказали же по телеку, что тебя убили. Я вот на сборке только сидел, думал, Боровикова убили, тебя убили, сколь еще правых убьют, пока мы Русь не очистим?!
- Да, это преувеличили немножко. Я живой. Но правых убьют еще много.
- Рад тебя видеть! Какие планы на будущее?
- Какие планы?! Сейчас только выйду, НСО продолжим раскручивать, все конкурирующие фирмы закроем, останемся одни и захватим власть.
- А мне сейчас дадут лет шесть-семь. Я по УДО выйду года через четыре и сразу к вам вступлю, мне все время НСО нравилось.
Такой разговор у нас пошел, что сейчас он с подельниками планирует в Смоленск или Рязань уехать, там нормальные зоны, правых много, нормально сидеть чтоб.
- А у тебя что за статья? – спрашиваю я.
– 111-ая, 213-ая и вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность.
111-ая – это тяжкие телесные, 213-ая – хулиганка, и вовлечение в преступную деятельность – это, если тебе восемнадцать, а два семнадцатилетних подельника и ты у них, автоматически, главный. Это дополнительная статья. Сидим с ним разговариваем, у меня настроение поднялось, я со скинами хрен знает сколько не пересекался, даже не разговаривал.
- У меня подельница там едет, она твоя фанатка.
- Да? Где?
- Вон, смотри.
А девчонки, если их немного, едут не в боксах. Они с ментами просто на сидениях сидят. Видать, не такие опасные, наручниками пристегнуты даже не всегда.
- Марин-Марин, смотри, здесь Тесак!
- Какой Тесак?! Его же убили!
Меня это так повеселило. Надо знак какой-то подать, что я настоящий и живой пока:
- Здравствуйте, моя маленькая любительница экстремизма!
А-а! Правда Тесак!- Пальцы давай совать в решетку.
Я ее хвать за палец – все попалась! Отдернула. Сидим, смеемся – такая симпатичная девчонка. Жалко, тоже получит несколько лет тюрьмы. У них была только середина судебного процесса, а я ехал уже на последнее слово.
Последнее слово и приговор.
Приезжаю после этого воодушевленный, настроение хорошее. Запросил прокурор мне в итоге три года поселка. Я решил, что не буду судью злить своими выступлениями. Не хочу повторять судьбу Копцева. Забью на это последнее слово, ничего не буду говорить, спокойно получу пару лет поселка – если три запросили, два дадут, почти год отсидел – нормально, скоро дома.
А тут прихожу в зал суда, товарищи стоят, Дед тусуется, оделся цивильно. Журналисты какие-то, плюс еще общение со скином в автозаке... Какое на хрен тихо стоять, это чего?! Голос разума затих.
Ваше последнее слово.
Ваша Честь, я утверждал и утверждаю, что либералы приносят только вред моей стране, а страну свою я очень люблю! От слов своих я не отказываюсь! И чем больше Вы мне дадите, тем больше правды было в моих словах, за которые вы меня судите.
Сказал это, все на меня смотрят как на помешанного.
Все, я понял, – говорит Его неЧисть.
Меня увели. В боксе ко мне опять пришла Саша:
- Макс, на хрен ты все это делаешь?! Адвокат сказал, что ты вообще идиот! На хрена тебе это надо?! Нормально же все шло.
– Да-нет, это не повлияет. Это же Басманный суд, сколько обещали дать, столько и дадут.
А сам думаю, может и правда погорячился... Ладно, сейчас не важно. Расстегиваю одной рукой лифчик, а другой обнимаю, чтоб крепче поцеловать. Всего сорок минут. Надо успеть и все свои чувства выразить, и страсть, и то, как сильно соскучился. Словами и делом... Боксик маленький, два на полтора, на стене шуба, выкрашен зеленой краской, вдоль стены узенькая лавка. На нее скидываем нашу одежду... И оказывается, что это одно из лучших мест на Земле...
Пускай и ненадолго...
В итоге приехал на приговор и дали мне три года общего режима. Хрен его знает, если бы я не злил судью, дали бы мне что-то другое или нет, но, тем не менее, приговор был жестче, чем просила прокуратура.
Я, конечно, расстроился, – три года, а думал, что будет меньше, и поселок к тому же. Тем не менее, один хрен, год почти отсидел, а УДО по одной трети, сейчас на зону приехать, и на УДО уйду сразу. Буквально к лету дома буду.
