за их конкретные поступки, а не за то, что кто-то небо коптил дольше, чем я. За что мне уважать эту старуху? Она всю жизнь работала на стройке какой-нибудь , еблась с прорабами в душевой кабинке. Когда состарилась, надела косынку, начала ходить в церковь и будет теперь читать мне мораль и просить уступить ей место. Мне за что ее уважать? Я изначально не уважаю людей a priori, чтобы начать уважать персонально, я должен узнать, что он сделал хорошего. Я знаю про тебя, я тебя уважаю. Я не уважаю каких-то людей с улицы. Понимаешь мою позицию?
Нет. Старый человек заслуживает уважение полюбому.
Так как тема спора интересная, в него включаются практически все наши сокамерники. Естественно, на стороне Лехи. Он занял позицию хорошего правильного гражданина, который уступает место старушкам, помогает бездомным, переживает за погибших детей Осетии, – обывательская добродетель. Техничный ход. А я же эту показную гнилую мораль презираю. Меня спрашивает Рома Чуб.
Ты, наверное, еще и милостыню из принципа не подаешь?!
Конечно, не подаю. Ни разу в жизни не давал милостыню.
Рома, ты же по любому не помогал нищим.
Нет, я жертвовал деньги на церковь.
Ах, ты! Человек, у которого 210-ая статья, “коммерсант” Рома тоже очень колоритный. Похож на мужчину, который подходит к Никулину в фильме “Бриллиантовая рука” и спрашивает, зачем Володька сбрил усы и приглашает к нам на Калыму. Сибирский простой парень. По жизни он все время выпивал. Заехал в тюрьму, ему стало очень тяжело и плохо без бухла. У него даже был сердечный приступ. Откачали. Начал немножко заниматься спортом. Похудел. Но алкоголь-то очень хочется, а так как он сотрудничает со следствием, ему подзакрыли глаза на некоторые спиртосодержащие лекарства. Пропускали по тюбику в день жидкого Новопассита, это успокоительное средство, но спиртовое. И он каждый день выпивал по сто грамм на ночь. Иногда он выписывал пузырек Новопассита, переливал его в баночку, на следующий день опять выписывал, потом еще выписывал, и выпивал оптом, то есть там уже вставляло. Это была его коронная примочка. Вообще мужик хороший, веселый, с ним приятно сидеть. Они с подельниками изымали на Северной таможне Москвы у коммерсантов товар, сразу его арестовывали, передавали в фонд федерального имущества и распродавали в течение нескольких часов, пока коммерсант не успевал почесаться. Рома говорит:
Блин, я всегда жертвовал на церкви. Макс, какой же ты негодяй. Нельзя так к людям относиться! Я всегда уступал места старушкам.- Привирает Рома.
Ты когда последний раз в метро- то ездил.
Ну, когда ездил в метро, тогда уступал.
Все то же самое запели:
Да, уступали. Макс, ты старух не уважаешь!
Да, не должен я уважать старух!
Спор этот нечеловеческий развивается-развивается:
Так ты еще не христианин, ты деньги на церковь не жертвуешь?
Нет, не жертвую. Бомжам не помогаю.
Нищим не помогаешь?
Нет, принципиально не помогаю.
Накаляется-накаляется атмосфера.
Так ты никого кроме себя не любишь.
Ну-да, только себя одного и люблю.- Перегибаю я.
Так у тебя Бог – это деньги. Ты, наверное, все ради денег делаешь! Ради себя!
Ну-да... Понятно, что я-то как раз все делаю ради денег!
А может ты еще и пидорас?- Понесло Леху.
Нет, тут стопэ.- С этим соглашаться я никак не готов, даже для приема дискуссионного айкидо. Но и так уже все сработало.
Они так “чик” – остановились. Это как в айкидо – поймать за руку противника и дернуть его мимо себя. Они понимают, что у всех в хате, кроме меня, мотив совершения преступления – это корысть. И чего-то они все заговорились в выставлении себя лучше, чем они есть на самом деле. Все посмеялись. Валера Разбойник с нами в хате был:
О, Макс, я тоже старух не люблю.
Ладно, Валера, старух никто не любит. Все притворяются. Особенно их не любят люди, которые пришли в поликлинику. Отпросились с утра с работы на два часа, чтобы сделать анализ, а тут сидит толпа старух, которым нечего делать и они просто пришли поразвлечься.
Да, действительно.
Все засмеялись, и на этом дискуссия закончилась.
Строй – диктатура закона.
Мы с Лехой много разговаривали на темы власти, диктатуры, личности Диктатора. И вот, что я для себя вынес. Нужен не какой-то конкретный Диктатор, а диктатура, как система власти, диктатура закона. Не один человек, который может делать вообще все что угодно, а закон, который диктует всем, что нужно делать. Система с диктатурой закона может быть порочной, но работающей. Все зависит от самого Закона. Например, в США президент Джордж Буш, конченный идиот, не может даже дверь со сцены найти, путается в трех соснах, тем не менее, даже он не смог разломать экономику США, потопить ее. Посадите президентом хоть обезьяну – все работает. Здесь нужен волевой человек, который мало того, что придет к власти и поменяет сгнившую систему, он должен еще добровольно связать себя законом. Как человек привязывает заболевший зуб к дверной ручке и сидит, ждет. Дальше от него ничего не зависит, кто-то дернет, и зуб вывалится. Закон должен стоять над личностью. Я заинтересовался этой темой, стал читать историю двенадцати цезарей Светония Транквилла. Что я заметил. Все цезари, приходящие к власти, были полны благих начинаний – они переживали за народ, хотели улучшения строя, хотели роста, счастья, благоденствия, хотели совершенствовать Римскую республику. Как известно, власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Через год, иногда через два, все императоры начинали бесчинствовать, кто-то начинал трахать жен своих соратников, министров, кто-то начинал строить себе острова, на которые свозил девственниц-девочек, и мальчиков, кто-то начинал устраивать пьяные оргии, кто-то – рубить налево и направо головы, – людей просто волокло от власти. Первый год они были еще людьми, потом они становились опьяневшими безумцами. Это называется “человеческий фактор”. У человека есть власть, но он уже ничего не может сделать с ней, потому что власть делает с ним все, что хочет. От этого нужна страховка. Это я понял. Сделал для себя вывод, что не нужно играть в рулетку с получением власти. Если говорить о необходимом конституционном строе при национал-социализме, это должна быть диктатура именно закона, чтобы один человек, сойдя с ума или опьянев от вседозволенности, не мог начать творить беспредел в стране.
Портреты на память.
Так как я тренировался рисовать, я где-то час в сутки выделял на картинки. Брал большую энциклопедию с животными и срисовывал оттуда птичек, рыбок, единорогов, лошадей – все подряд. Рисовал и в письма, которые отправлял родным и близким, или рисовал в тетрадку, себе на память. Потом решил, что надо рисовать лица. На суде чего-то попробовал, вроде на троечку, но вышло.
Леха, дай я тебя нарисую, чтобы на память осталось.
Давай.
