на фоне всего остального был незначительным, но судьбоносным. Лишь позднее я с горечью размышлял, что именно эта комната была разгадкой всего происходящего на базе. Эта информация на время просто выпала из моей памяти. То, что здесь происходило, было, мягко говоря, чуждо нормальным людям и это меня по настоящему пугало. Мой мир совсем, крохотный с простыми и понятными вещами и проблемами, решаемыми, где крепким словом, а где делом. Все эти непонятные мне эксперименты, с которыми баловались эти людишки, были страшны непредсказуемыми последствиями, именно потому, что в их основе лежала слепая и разрушительная мощь Радости жизни. И пусть это простые слова, за которыми лежала неведомая нам стихия, играть с ней в угоду эгоистичным интересам это даже хуже, чем баловаться с зажигалкой стоя по пояс в бензине. Всего одна искра и бензиновые пары воспламеняться с невиданной силой и мощью, способные испепелить любого, кто по глупости своей посчитает себя огнеупорным. Слишком безответственно для кучки выживших из ума людей, но только не для Обращенных. Этим страх неведом, потому что бояться им уже нечего, ведь самое худшее с ними уже произошло. Я должен остановить эту веселую компашку, пока не случилась беда. Теперь это мой долг и мое призвание.
– Стой, Алешин! – раздался позади женский возглас. – Немедленно вернись! Остановите его!
Я узнал голос Светланы, но останавливаться не собирался. Я с бедра всадил очередь в запорный механизм последней двери. Толкнув ее ногой, вбежал внутрь главной лаборатории, на секунду ослепнув от ослепительного сияния идущего из нутра экспериментальной силовой сферы внутри магнитного поля высокой напряженности. По скудной информации, что до меня дошла, ее использовали для изучения некроизлучения, позволявшее изучать воздействие на мертвую плоть в попытках найти более действенное лекарство и оружие против некроморфов. Эту установку в данную минуту явно использовали не по назначению, да еще притом и на живых людях. Мечущихся внутри подопытных я не мог опознать по лицам, уж больно интенсивная напряженность квазиполя, но то, что они пытаются оттуда выбраться, было очевидно. Они что-то кричали, размахивая руками, но из-за жуткого воя ускорителя, расслышать их мольбы не представлялось возможным. Несчастные метались там аки крысы в клетке.
– Охрана! Здесь посторонние! – обернувшись, заорал оператор установки, но тут же упал мертвым, когда мой автомат кашлянул, выплюнув короткую, но смертоносную очередь.
Плечом, оттолкнув с дороги другое визжащее чучело с седыми волосами и воинственно торчащими усами, я схватил его за шею и прикрылся его хилым телом словно щитом. Мгновенно он задрожал и с хрипом задергался, когда пули охранников стали выдирать из него огромные куски плоти. Оттолкнув тело в сторону, я бросился плашмя на гладкий пол. Ловко перекатился под массивный пульт и уже оттуда открыл ответный огонь, достав очередями двух нерасторопных солдат стоящих на балконе второго уровня. Мои пули прочертили на разгрузочных жилетах ряд кровавых отверстий, но охранники к моему величайшему изумлению и не думали умирать. Они пораженно уставились на рваные раны в своих телах, из которых толчками выбивала густая, словно кисель черная кровь, заливая штаны и высокие берцы.
– Не стреляйте в сферу, дурни… – успел взвизгнуть другой ученый, прежде чем поперхнулся кровью, когда я отстрелил ему нижнюю челюсть, загнав предупреждение обратно в глотку. Его слова натолкнули меня на идею, и я тут же ухватился за нее как утопающий за соломинку. Я перевел ствол на вершину сферы, из которой изливались разноцветные лучи. Не раздумывая, вдавил спусковой курок автомата. Почти мгновенно силовой шар налился багровым сиянием и лопнул, словно гигантский мыльный пузырь, окатив всех присутствующих интенсивным излучением, оставившим болезненные ожоги на незащищенных участках кожи. Получившие свободу члены Совета, с глухими воплями вывалились из своего узилища, хватаясь руками за оплывающие, словно восковые лица. Одежда на них горела странным призрачным пламенем, а тела искрили, разбрасывая зеленые снопы искр, словно динамо-машина Тесла.
– Проклятье! Десять лет труда коту под хвост! – задохнулась от ярости Светлана, схватившись в ужасе за голову. Заведующая, нервно кусая ногти, окинула взором разгромленную, горящую лабораторию, и неожиданно наткнулась взглядом на меня. Ее лицо исказила ненависть.
– Ты! Все должно было пройти как по нотам, если бы ты не вмешался…
– То, что ты затеяла, называется просто – предательство рода людского!
Я переполз подальше за пульт, когда по нему открыли ураганный огонь охранники, прибежавшие на сигнал тревоги. Пули с громким стуком и визгом вонзались в пульты, разбивая на тысячи осколков массивные экраны и колбы. Очереди ложились так близко от меня, что я уже простился с жизнью, моля отстрочить момент смерти еще хоть на пару минут.
– Прекратите! Хватит! – неожиданно приказала Светлана. – Алешин? Ты еще не сдох?
– Не дождешься! – я выстрелил из укрытия не глядя, удачно попав солдату прямо в лоб.
Заведующая на всякий случай укрылась за массивным пультом, чтобы ее ненароком не зацепила шальная пуля. Наступившую тишину разорвал язвительный смех:
– Это ненадолго. Не дайте этому выродку добраться до запасного выхода. Окружите его!
Новые выстрелы заглушили ее безумный смех. Пуля срикошетила от гладкого пола и вскользь зацепила мой бронированный наколенник, а вторая разнесла в клочья рацию на моем плечевом ремне. Услышав мой вскрик, стрелявшие с еще большим остервенением стали обрабатывать все возможные места, где я мог притаиться. Я был вынужден все дальше и дальше отползать к дальней стене, наблюдая как мрамор пола там, где я только что находился дробиться на куски, наполняя пространство пылью. Давненько я не слышал над головой этот жуткий свист летящей смерти. Обычно я стрелял в Обращенных, а не наоборот, что добавляло ситуации особой пикантности. С другой стороны свою пулю не услышишь.
Наверняка я бы так и сгинул ни за хрен собачий, если бы в помещение со стороны запасного выхода не ворвалась дежурная рота и не пресекла нашу дальнейшую ковбойскую разборку. Дюжие молодцы из группы быстрого реагирования УБМ быстро заломили руки Обращенных. Самых неугомонных и тупых они хладнокровно расстреляли ответными очередями из автоматов. Прикрываясь бронированными щитами в рост человека, штурмующие лабораторию, как и любая другая штурмовая единица, действовали грубой силой, подавляя сопротивление огневым и количественным превосходством. Сейчас сила была на их стороне и плевать они хотели, что их противник был невероятно живучим и упрямым.
Я выбрался из своего укрытия лишь тогда, когда в помещение быстрым шагом вошел генерал Сухарьков и стал хмуро осматривать еще живые обугленные тела членов Совета. Несмотря на то, что они еще недавно были неоспоримой властью, генерал достал из кобуры пистолет и стал хладнокровно добивать их, избавляя несчастных от мучений Обращения. Хрустя подошвами ботинок по битому стеклу, он подошел ко мне. Протянув руку, помог подняться на ноги.
Неконтролируемое излучение вызвало резкий всплеск послесмертных некромутаций, превратив некогда живых людей в адские карикатуры. Некоторые постепенно оживающие тела были так сильно изуродованы изменениями, что было непонятно где у них голова, а где рука или нога. Генерал вопросительно посмотрел на меня, ожидая от меня внятного ответа на невысказанный вопрос, так как я являлся единственным выжившим свидетелем этой драмы.
– Лучше спросите у заведующей, генерал, – посоветовал я. – Кстати где она?
– Еремина? – непонимающе наморщил лоб генерал. – Только что была здесь.
– Именно она устроила этот гнусный бардак! Ее нужно немедленно арестовать.
Убедившись, что пуля прошла вскользь, и что глухая боль в колене не мешает мне ходить, я собрался отправиться за ней вдогонку, но генерал положил мне руку на плечо.
– Э, нет брат. Не спеши. Ты не можешь никуда уйти. Ты слишком ценный свидетель. Кроме того, ты находился в непосредственном контакте с Обращенными. Я не могу тебя отпустить.
– Генерал, я уверен у нее были сообщники и не исключено, что в этом деле замешан ее муж генерал Воронин, это его люди в меня стреляли. Я их никогда не видел на армейских операциях.
– Ты прав, это личная охрана Воронина, – согласился генерал Сухарьков. – Тебе Высоков не рассказывал о расколе? Теперь мы точно знаем, кто его организовал. В Совете давно нет единства мнения. Мы догадывались, что в Центре общественного здоровья периодически происходят подозрительные тайные эксперименты, но даже и помыслить не могли, что все так запущенно. Кстати, а как ты угодил в эту грязную историю? Хочешь сказать, проходил мимо?
Уловив в словах иронию и скрытую угрозу, я решил открыть генералу немного правды.
– Мы со Светланой… были близки. Не то, что бы чересчур близко, но достаточно, что бы ее поведение вызвало подозрение… – начал я, но замолчал, когда генерал иронично фыркнул.
– Избавь меня от своих амурных рассказов, Алешин. Сдай оружие и дуй мухой в карантин, мы тут и без
