— Зачем, Аня? За хлеб да соль спасибо. Дельфина выйдет моя и — низкий тебе поклон.
— Ладно, зайдем с другого бока. Пооткровенничаю я.
Гость ласково улыбнулся и изрек:
— Зачем? Тяжело чужие откровения в душе таскать…
— Вот и я об этом же, — также с милой улыбкой произнесла Анна. — Кто тебя отсюда гонит? Разве плохо облокачиваться об этот стол, сидеть на этих, чуть скрипящих стульях? — ее тон стал назидательным. — Или, например, валяться на старом «сталинском» диване, на котором небось скакал в детстве и боролся с кожаными валиками… Угадала?
Ехидная улыбка сошла с лица парня. Молодой человек наморщил лоб, пытаясь разобраться в словах Анны Игнатьевны.
— Какие кожаные валики? — тупо спросил он.
— Не ломай комедию, Алеша! Я спрашиваю, чем тебе не гож родной дом?! Накипело? Выплачься! Впрочем, ты внук Деда, прямая линия Матвея Родионовича, — наверняка слезы лить не умеешь.
— Откуда, Аня?
Кажется, полная растерянность гостя была несколько переигранной. Удивление — удивлением, а в башке Ала тем не менее бешено роились мысли. Действительно, откуда у Анны такие сведения?! Может, от внезапно нагрянувшего мужа?..
Однако Анну Игнатьевну так легко на понт не взять. Она сразу просекла бездарные актерские дарования молодого человека и спокойно объявила:
— Ты, Ал, зенки не таращи и мозгами не скрипи. Все равно не догадаешься.
— Проще простого. Ты со своим мужиком — Павлом Иннокентьевичем, да? — поворковала, вот вы меня и вычислили. Он ведь здесь издавна?
— Да. Приехал девять лет назад.
— А ты?
— Я через год. Доучивалась. Я же его студенткой была. Только поженились перед последним курсом, его сюда забрали. Приехала через год, как раз после тех страшных событий…
Она тактично замолчала и посмотрела на собеседника так, словно он понимал, о чем речь. А тот вдруг побледнел, отвел глаза и стал дрожащей рукой запихивать пирожок в рот.
— Что с тобой?
— К-каких событий?
— Алеша, перестань притворяться. Раз ты внук Матвея Родионовича, следовательно, ты сын…
— Стоп! А вот этого не надо! Про папаню моего — ни слова…
— Внук! — воскликнула Анна. — Дед тоже не любил о нем говорить и каждый раз избегал этой темы. По крайней мере в этом доме существовало некое табу.
Гость согласно кивнул, мол, и мы не будем нарушать никаких давних запретов.
— Да какой ты гость, Ал?! — неожиданно рыкнула Анна. — Это твой родной дом! Скорее, я здесь на правах квартирантки. Вон и муж мой приехал. Как только поправится, наверное, будем собираться…
Ал поднял руку и уже оттопырил палец, чтобы покачать им из стороны в сторону, дескать, не болтай глупости, Аня, как в ее выражении, «как только поправится» — он услышал тревожные нотки. «Э-э, — подумал он, — тут не простуда».
— Что с ним?
Анна спохватилась, словно сболтнула лишнее, не ответила, склонилась над штанами, и иголка замелькала в воздухе.
— Я спросил, что с ним?
Она, не поднимая головы, тихо проговорила:
— Его подстрелили…
— Кто?
Наконец Анна оторвалась от своего рукоделья, посмотрела в сторону ванной, откуда по-прежнему раздавались плеск и мурлыканье, и покачала головой.
— Бедная, бедная Олечка.
— Почему бедная?
— С тобой связалась. По-моему, Ал, ты очень талантливо притягиваешь всякую беду.
Он даже не стал спорить.
— Ясно. А она тут при чем?
— Она ни при чем. У нее все впереди. А я уже хлебаю… Не перебивай! Дело в том, что Павел Иннокентьевич приехал не один. В областном центре, на автовокзале, он познакомился с милым молодым человеком, который рвался в М… Вот и привез его сюда. Это был Леон…
— Леон?! — отчаяние перехватило горло.
Его затрясло, будто под ним был не обыкновенный стул, а электрический.
Ал попытался вскочить, беспомощно хватаясь за край столешницы, но только потянул на себя скатерть.
— Где он?! Где? Почему его здесь нет?!
— Тихо, Леша! Тихо, — строго прошептала Анна. — Пашу разбудишь.
Ал неожиданно послушался, опустился на место, но по-прежнему напряженно смотрел на нее.
— Паша ведь не предупредил меня. Явился, как снег на голову. Вчера вечером… Вместе с Леоном…
И быстренько, все так же не повышая голоса, Анна поведала Алу о прибытии своего благоверного и обо всем, что за этим последовало, вплоть до исчезновения его друга и ранения Павла Иннокентьевича.
— …Я думала, убили, перепугалась насмерть. А его только зацепило. Он скорее упал от неожиданности. Перевязала, напоила своими травами, спит… Надеюсь, проснется, как огурчик будет.
— А те? Те, что стреляли, куда делись?
— Видишь, я в ответ не успела пальнуть, к Паше кинулась, а когда подняла голову, они пропали. Вместе с Леоном.
За время рассказа Ал успокоился, задумался. На философский манер почесав репу.
— Не понимаю. Если это были ваши партизаны, какого лешего им понадобился Леон?
— Леон? Сдается мне, Леша, не он, а ты кому-то понадобился.
— Ха! А я тут при чем?! Да меня ни одна живая душа…
— А «мерседес»? — перебила Анна.
— Что «мерседес»?
— Тот, кто угнал твою машину, явно за тобой наблюдал.
— Ну и что? Опять же ему понадобился автомобиль, а не моя персона.
Анна внимательно посмотрела на парня и медленно, словно вдалбливая суть в его тупой черепок, произнесла:
— Позавчера автомобиль, а прошлой ночью — ты.
От этих слов стало натурально жутко. Действительно, во имя чего все это — слежка, похищение, да ещё со стрельбой? Может, и впрямь кто-то устроил настоящую охоту?
Анна улыбнулась:
— Никак мы растерялись, молодой человек? Вот что я скажу. Не ломай зря голову. После нашего расставания я тоже кой о чем подумала. Я не считаю себя дурой и даже догадалась, что этот дом для тебя не чужой. А потому настала очередь твоим откровениям. Не бойся, выкладывай! А когда обмозгуем, глядишь, все встанет на свои места, — Анна вдруг погрозила пальцем: — Ты что, собираешься смываться или пойдешь выручать друга?
— Ты знаешь, где он может быть?
— Есть кое-какие соображения…
И Алу пришлось раскрываться как на духу. И про банду, и про Монаха, и про чудовищ, и отдельно — об Ольге. Короче, что зря перечислять? Вы сами только что про все прочли и хорошо помните. Об одном было не сказано: зачем понадобился «мерседес», о содержимом его багажника и, конечно, о цели предпринятого путешествия.
