— Будь добр, Алексей, найди мне этого Артемьева. В смысле, где находится его офис, номера телефонов. А я пока кой-куда позвоню…
По времени рабочий день еще не закончился, но на дворе уже стемнело. Зимой, не только в Сибири, по всей России — день короток, а вечер быстр. Дневной мороз спал, чуть потеплело, но это все равно ничего не значило: пошел снег, подул ветер, вновь загудела пурга.
— Ну и погодка! — сказал Федор с набитым ртом.
Молодец, он успел разогреть невесть откуда взявшийся борщ.
И теперь коллеги восседали вокруг обеденного стола и трапезничали.
— Откуда борщ, Федя?
— Понятия не имею, на плите стоял. Все воззрились на Алексея.
— Не пугай, — твой, что ли? Он неожиданно покраснел.
— Да. Не на одной же колбасе сидеть?
— Спасибо…
И мужчины продолжили, как красноармейцы саблями, блистать ложками.
— В такую погодку хорошо дома сидеть, — продолжил тему Федор. — Собаку не выгонишь, не то что волка…
— Вот волка, Федя, я как раз и выгоню.
— Ну что вы, Алексей Юрьевич?! Я ничего такого не имел в виду.»
— Может, его тоже покормить? — спросил Алексей.
— Он хищник, Леша, и колбасу жрать не будет. Не тот рацион.
— А что же вы ему даете?
Интересно, Ал к ним уже давно на «ты», а они ему через слово — чуть ли не «ваше сиятельство». Долго ли он сумеет продержаться?
— Ничего я ему не даю. Когда маленький был, из бутылочки кормил, потом всякие мясные пюре… Так ведь это сто лет назад. А сейчас он на полном самообеспечении. По дороге сюда отпускал его пару раз в лес, давеча он куда-то гонял… Думаю, сыт.
— И что, всегда возвращается?
— Всегда! Он ведь не обычный волк, он вроде меня… — но тут Ал осекся. Глядя в распахнутые очи капитанов, сказал: — Еще не вечер, господа офицеры. Рановато для ужастиков.
Они разочарованно переглянулись и принялись доедать борщ.
— Значит так, — сказал Ал, — поскольку Федор Зинаидович пригрелся и на улицу ему страшно выходить, то вы оба ночуете здесь.
— То есть?! — не поняли они.
— Мне необходимо кое с кем встретиться. Вы же остаетесь на казарменном положении. Если, конечно, вас устраивает эта казарма. Думаю часа за три-четыре обернуться. Малыша я беру с собой…
Погодка впрямь не задалась. Словно сам дьявол вышел на прогулку. Даже в глазах Малыша сквозило недоумение, мол, чего это тебе, Ал, в доме не сидится, в прекрасном уютном доме? В такую пору он и в своем родном Лесу забился бы поглубже в нору.
Свет фар путался в пелене снега. Ветер свистел, как шайка разбойников. На дороге никого — ни автобусов, ни машин… Но это длилось недолго, пока не въехали в город. Здесь, между домами, буйство поутихло, хоть и вьюжило по-прежнему. Но под огнями фонарей, светом окон и от редких силуэтов сгрбленных прохожих веяло цивилизацией, и щемящее чувство одиночества оставалось позади.
Офис Александра Александровича Артемьева находился в старом двухэтажном домике на набережной. Здесь шквал непогоды обрушился на машину с новой силой. Ал подогнал джип почти к крыльцу. Взял дубленку с переднего сиденья, накинул и, велев Малышу дожидаться, выскочил из автомобиля. Выскочил и чуть не задохнулся от пронзительного вихря. В минуту добежав до входа, он все одно был похож на наследника Деда Мороза.
Протянув охраннику визитку, на которой было начертано: «Агеев Алексей Юрьевич, предприниматель», сообщил, что его должны ждать. Здоровенный, как и принято, представитель секьюрити кивнул и махнул рукой вдоль коридора, мол, пожалте…
Да-а, скромность домика осталась за порогом. Ал ступал по коридору, убранному коврами, мимо картин, время от времени отражаясь в зеркалах. То ли музей, то ли предбанник бассейна. В приемной, поздоровавшись с милой секретаршей, он вновь протянул визитку. Девушка впорхнула за тяжелую дверь и, спустя мгновенье, впустила туда Ала.
Друг Ала Леон — мэр областного города. У него, соответственно, тоже есть кабинет. Но он может «отдыхать» со своим присутствием по сравнению с тем помещением, куда Ал вошел. Настоящий Голливуд, наконец-то никакой старины! Как раньше говорилось, стекло и бетон, то тут — полировка и блеск.
Аж в глазах рябило. Но ладно, о меблировке потом, главным здесь был Артемьев.
— Чем обязан?
— Вам звонили.
— Конкретно, кто?
— Кто-нибудь из братьев Васильевых.
— А именно?
— Думаю, старший. Иван.
— Здравствуйте, — быстрый взгляд на визитку, — Алексей Юрьевич.
— Здравствуйте, Александр Александрович.
— Прошу, присаживайтесь.
С виду неподъемное кресло легко отодвинулось, Ал уселся и с удовольствием стал рассматривать хозяина кабинета. С удовольствием, потому что мужчина напротив производил самое благоприятное впечатление. Этакий Кларк Гейбл времен «Унесенных ветром». Он казался старше Ала лет на пятнадцать, черные короткие волосы тронула седина, такие же черные усы открывали тонкие губы, в которых он зажимал трубку и попыхивал ароматным табаком. Карие глаза смотрели спокойно, почти без интереса и не пытались прожечь насквозь. Он был весь в темных тонах: в темно-сером, в крупную клетку пиджаке и черной, под горло, водолазке. Короче — мечта всех вдов и сирот.
— Какими ветрами в нашу даль? — вежливо спросил Артемьев.
— В вашем городе более проездом, чем по делам. Путь мой дальше. Решил покататься, друзьям визиты нанести, машинку обкатать. У меня новый внедорожник.
— Неудачное время вы для своего путешествия выбрали.
— Самое то. Как раз по моему джипу.
— А к нам надолго?
— Не знаю. Я не спешу, а мне ваш город понравился. Не ожидал в Сибири такой европейской цивилизации. Особенно по части развлечений.
Артемьев пыхнул дымком, но на последние слова не прореагировал.
— А у вас как с этим делом?
— Все в порядке. А разве Ваня Васильев вам не хвастался? У него, не глядя ни на что, патриотизма с избытком.
— Откровенно говоря, я о вашем городе слышал. Чай, не деревня. И о людях ваших тоже. Знатные у вас люди.
Ну вот, кажется за вежливыми разговорами начинаем приближаться к сути.
— Интересно, о ком же вы слышали?
Он вновь пыхнул и неторопливо сказал:
— Не только слышал, но лично бывал знаком. Вот вы, я вижу, молоды, и наверняка не знаете, что обитал в вашем городе очень известный человек Виктор Всеволодович Ермитин. А?
Опаньки! Приехали! Ну что» Александр Александрович, то есть Артем, попоем под мою музыку?
— Ерема, что ли?
Вот и огонек в глазах зажегся! Ща мы из искры раздуем пламя.
