Алексей удивился, зашуршал бумагами, проверяя себя.
— Нет, Алексей Юрьевич. Нет здесь никакого Карла Антоновича. Казино принадлежит директору сети ресторанов, депутату городского законодательного собрания Артемьеву Александру Александровичу по кличке «Артем». Личность довольно известная, меценат, любитель театра, обладатель престижной награды «Золотая маска».
— Пять тысяч долларов…
— Что?
— Говорю, надо внести пять тысяч долларов, чтобы получить эту награду. Деньги немалые, а ничего стоящего. Мой друг Леон, мэр областного центра, кавалер «Золотой маски». Очень театр любит, помог здание отреставрировать. И насчет депутатства — ничего оригинального. У меня есть приятели, братья Васильевы, они тоже депутаты.
Берег и Будников смотрели на Ала с подозрением.
— Какие у вас уважаемые друзья, Алексей Юрьевич.
— Чего коситесь, капитаны? Я сам из той стаи. Правда, давно от дел отошел.
— Слышишь, капитан, — обратился Федор к Алексею, — говорит, из стаи, а генерал-то с ним на «вы»…
— Как ты думаешь, Федя, а не полюбопытствовать ли нам? Ал рассмеялся:
— Ничего у вас не выйдет, ребята! Все мои файлы — под грифом «Совершенно секретно». Сам не расколюсь — фиг дознаетесь.
Алексей посмотрел на Федю.
— Не расколется?
— Черт его знает. Поживем, увидим.
Ал глядел на своих подопечных и удивлялся их несхожести. Хоть и в одном ранге, но ведомства разные. Берег был высок, черноволос, курчав, с утонченными чертами лица. Ну, чисто дворянин. Будников же был коренаст, конопат и почти рыж, с физиономией жителя Среднерусской возвышенности. Но и в одном, и в другом чувствовались уверенность, мужская сила, решимость идти до конца. Отличные парни…
— Хорэ, следователи! Продолжим наши тихие беседы. Показывай, Алексей, техническую документацию из БТИ.
Алексей вынул из-под карты новые бумаги, аккуратно расстелил их на столе.
— Вот здесь, — начал он, — план здания, когда он был еще Домом народного творчества. Зрительный зал на триста мест, теперь это ресторан, кабинеты, холл для выставок и подсобные помещения. Гримерки, костюмерные, запасники и склады. Но обратите внимание, никаких подвалов вы на чертежах не увидите.
— А куда они делись? Не рыли же заново?
— Мы еще к этому вернемся.
— Хорошо. А во дворе? Гараж там, мастерские…
— Ничего этого нет. Машины у них были, но они стояли в гараже Департамента культуры. Сам двор почти глухой. Через арку сельхозуправления можно попасть на площадь, то есть, не огибать угол по Первомайской, а проходными дворами выйти сразу на Челюскинцев.
— И к этому разваленному общежитию тоже можно выйти?
Алексей углубился в свои чертежи, подумал и сказал:
— Наверное. Вот какая-то дорожка. Она должна вести к жилому дому, стоящему в глубине и выходящему торцом на Челюскинцев. Может жильцы той дорожкой и пользуются.
Будников, не отрывая глаз от планов, произнес:
— Проверить бы, не пропадали ли в том доме люди.
— Хорошая мысль. Займись, Федор. Дальше, Алексей…
— А дальше все понятно. Вот стрип-бар, здесь кухни, кабинеты, буфеты…
— Ты прав, тут голову ломать нечего. Теперь, Алексей, растолкуй нам про подвал. Откуда он взялся?
— А он никуда не пропадал.
Берег взял с соседнего кресла кожаный кейс, раскрыл его и достал потемневшие от времени сложенные листы. Осторожно, стараясь не повредить, он начал их разворачивать.
— Тут не просто подвалы, господа, целые подземные переходы!
Перед мужчинами лежали планы старого монастыря. Алексей взял карандаш и повел им по чертежам.
— Вот наша богадельня. На месте общежития стояла трапезная, в которой столовались странники и заезжие гости. Как видите, никакой улицы Челюскинцев не было, все занимает монастырское подворье. Вот здесь находилась часовня святого Димитрия, которую снесли после революции и проложили улицу. Казанский собор остался, но в безобразном состоянии, поскольку в нем располагались цеха. Сейчас его будут восстанавливать. Но суть не в этом. Гляньте на эти штрихи, они обозначают подвалы и подземные переходы, связующие все постройки. Один тоннель аж к реке выходит.
— А почему археологи это дело не расчухали? — поинтересовался Федор.
— Чертежи когда-то принадлежали епархии. Но когда чекисты попов разгоняли, все их архивы конфисковали. Они до сих пор у нас, да еще под грифом секретности.
— Ты их что, стырил?
— Федя! — капитан укоризненно посмотрел на коллегу. — Как можно? Под расписку взял. Ведь нашей команде дан карт-бланш. Так, Алексей Юрьевич?
— Команде, говоришь? Команда у нас хорошая. Но пока не укомплектована.
— Еще народ прибавится?
— Думаю, нас четверых маловато, чтоб по тем лабиринтам лазить, — Ал кивнул на стол.
Федор засомневался:
— А целы ли они, эти чертовы лабиринты?
— Но ведь игорный зал они сделали. Да и Карл Антонович не из стены возник. Что-то там, за занавесками, есть! И кстати, если хозяин казино Артем, то кто же на самом деле этот импозантный господин?
— Не знаю, — признался Алексей. — Я о нем впервые от вас услышал.
— А я знаю! — воскликнул Федор. — Как его Алексей Юрьевич описал, вмиг понял, вампир это дохлый. Мочить его надо!
Ал с Алексеем расхохотались, а вслед за ними и Будников. Малыш поднял голову, посмотрел на компанию и тоже улыбнулся.
— Чего это он?! — вздрогнул Алексей.
— А?
Ал засмеялся еще пуще:
— Да улыбается Малыш, улыбается. Одним вам веселиться, что ли?
— Хорошее настроение у вашей зверушки, — заметил Алексей, вновь уткнувшись в бумаги.
— Коллеги, понимаю, общество с хищником вас не радует, но прошу вас относиться к нему, как к своему товарищу. Он ведь по отношению к вам довольно лоялен.
— Это потому, что вы здесь, — буркнул Федор.
Ал встал и подошел к Малышу. Тот поднялся навстречу.
— Скажи, дружок, ты бы мог счавкать моих друзей?
Волк тряхнул шерстью и совершенно индифферентно вновь улегся, положив голову на лапы.
— Как бы вас, господа, это ни оскорбило, — обратился Ал к капитанам, — но вы не в его вкусе. И, кстати, чего вы к креслам прилипли? Можете встать, пройтись… Если кто в туалет хочет, — пожалуйста, волк вовсе не на карауле.
— Глубокое вам мерси, Алексей Юрьевич! — воскликнул Федор и кинулся к выходу. Но у дверей притормозил, осторожно обходя зверя. Малыш даже не шелохнулся.
— Какой мужественный человек наш Федор Зинаидович, — хмыкнул Берег. — Столько времени терпел, а виду не подал.
