профилактики. Не хватало только, чтобы и ты заразилась… А что касается меня, на жаропонижающие больше не налегай – только если снова впаду в беспамятство. Жар помогает организму убить заразу, хотя слишком сильный жар может убить сам организм. Типичный случай, когда разница меж пользой и вредом носит лишь количественный характер…
– Думаю, тебе еще рано философствовать, – строго перебила Эвелина.
– Вы правы, коллега, – согласился я, утомленно прикрывая глаза. Я и в самом деле был еще слишком болен.
Лишь три дня спустя я окончательно уверился, что иду на поправку, а прогуляться по двору я решился только на шестой день от начала болезни. Окружающий пейзаж показался мне подозрительно знакомым. Или все постоялые дворы в округе выстроены по единому плану, или…
– Эвьет! Ты что, привезла меня назад?
– Ну конечно! Я же не знала, где ближайший постоялый двор, если ехать вперед, и какого он уровня. Сам говорил, бывают такие комнаты, где и здоровый заболеет. Здесь, по крайней мере, все достаточно пристойно.
– Значит, ты пожертвовала еще целым днем?
– Никуда от меня Рануар не денется. А вот ты мог бы, без надлежащего ухода…
Однако в ее глазах читался незаданный вопрос: но когда же мы все-таки сможем продолжить путь? У меня возникло искушение сказаться более больным, чем я уже был на самом деле, и задержаться здесь под этим предлогом еще на неделю. А там… там, глядишь, 'шахматная комбинация' будет доиграна до конца, и, может быть, с Карлом будет покончено без всякой помощи Эвелины. Правда, за двадцать лет это еще никому не удалось. Но не будем впадать в грех неполной индукции. По крайней мере, сейчас инициатива на стороне Льва.
Но я не чувствовал себя вправе лгать и притворяться с Эвелиной! Даже ради ее же блага. Нельзя лгать тому, кого уважаешь. В конце концов, она-то честна со мной. У нее была прекрасная возможность забрать огнебой и отправиться охотиться на Карла, оставив меня – ну, не на обочине дороги без всякой помощи, конечно, этого-то она бы уж точно не сделала, но, скажем, на попечении трактирного слуги (денег, которые у нас еще оставались, хватило бы для оплаты такой услуги). Вместо этого она осталась здесь и возится тут со мной целую неделю, отложив все свои замыслы – и рискуя, между прочим, заразиться самой (чего, к счастью, не случилось). И я не стану в благодарность сознательно мешать ее планам. Вот что я сделаю: если мы нагоним войско еще до того, как произойдет развязка, я уговорю Эвьет дождаться таковой. Она ведь не против, чтобы Карла убил кто-то другой. Правда, исход операции может оказаться и провальным для йорлингистов, и тогда Эвелина не простит себе, что не попыталась это предотвратить… Но, в любом случае, подобраться к вражескому главнокомандующему накануне генерального сражения очень непросто. Надеюсь, мне удастся отговорить ее хотя бы от такой попытки.
– Думаю, что мы сможем ехать дальше уже завтра, – сказал я. Эвьет посмотрела на меня с благодарностью.
На следующий день, выручив за телегу полторы кроны (удача еще, что хозяин постоялого двора вообще проявил интерес к такому товару), мы выехали на запад уже знакомой дорогой. Не только пейзаж, но и погода живо напомнили мне предыдущую попытку; чуть ли не впервые в жизни ясное небо и теплое летнее солнце вызвали у меня дискомфорт. Однако прошлые мои страдания были вызваны тем жаром, что внутри, а не тем, что снаружи, так что это ложное чувство, основанное на воспоминании, быстро прошло, и я снова мог наслаждаться погодой и спокойной дорогой. Стояли последние дни августа, но в южных графствах лето длится, по меньшей мере, до конца сентября, а бывает, что и в середине октября, хотя ночами уже холодно, днем припекает почти по-июньски.
Мы на безопасном расстоянии обогнули Ра-де-Ро (хотя кое-где ради этого пришлось пробираться козьими тропами по заросшим колючками пустошам, а позже – отцеплять репьи от ног и хвоста Верного) и вечером вновь выбрались на хорошую дорогу – это был, по всей видимости, тракт, уходивший от города на север. В паре миль впереди виднелась деревня, где мы вскоре выяснили, что армия этим путем не проходила. Это меня ничуть не удивило – если цель Рануара находилась дальше к западу, он должен был избрать не этот, а следующий тракт. В этом месте северная и северо-западная дорога еще не успели разойтись слишком далеко, и мы могли добраться до последней еще до заката, но я предпочел остановиться в деревне, а не скакать невесть куда на ночь глядя.
Вообще я еще не чувствовал себя в полной мере оправившимся после болезни, поэтому ехать решил с комфортом – не ночуя под открытым небом и проявляя бОльшую разборчивость в еде, чем обычно. К счастью, в первые два дня мы еще оставались в относительно благополучной центральной области графства, где жилье встречалось достаточно часто, хорошая кухня – несколько реже, но все-таки тоже попадалась. Своеобразной границей этих земель служил городок, где мы провели вторую ночь пути; он назывался Люмвиль и лежал уже на той самой дороге, по которой проследовали на северо-запад (точнее, на северо-северо-запад) рануарцы. За ним вновь потянулись полумертвые деревни и заброшенные поля. Раздобыть еду, даже за хорошую плату, здесь было сложно, особенно с учетом недавно прошедшего войска; к счастью, утром четвертого дня Эвелине удалось подстрелить в поле очередного зайца. Общаться с местными все же приходилось – хотя бы для того, чтобы уточнять, как давно и в каком направлении прошла графская армия. Если в первые два дня после того, как мы выехали с постоялого двора возле Ро, нам отвечали охотно, то на третий и четвертый пришлось наслушаться проклятий и на львиные, и на грифонские, и заодно уж на наши головы. Мужики и в особенности бабы не стеснялись костерить графа словами, за которые в мирные времена простолюдину грозила если не виселица, то уж, по крайней мере, жестокая порка; однако эти крестьяне уже, похоже, устали бояться. Находились среди них, впрочем, и патриоты, во всем винившие исключительно 'грифонских ублюдков', которых 'на кишках бы всех перевешать, и с бабами ихними, и с дитями'. В одной из деревень наши расспросы вызвали ссору и в итоге яростную драку между случившимися одновременно на улице циниками и патриотами; мы предпочли убраться оттуда поскорее, пока гнев обеих сторон не обратился и в нашу сторону. Тем не менее, сведения о прошедшей армии мы все же получали, и никаких неожиданностей эти ответы не приносили: войско продолжало двигаться в северо-западном направлении, в быстром, но не изнурительном для пехоты темпе, и по моим прикидкам, сделанным под вечер четвертого дня, выходило, что мы должны настигнуть его примерно к следующему полудню.
Деревенька, в которой я задавал свои вопросы в последний раз, стояла у пересечения дорог (справа от нашего пути теперь тянулась заросшая лесом равнина, зато холмы бугрились слева; тракт, почти перпендикулярный нашему, выныривал из леса и скрывался между холмами). Однако никакого заведения для проезжающих, какие часто ставят у перекрестков, здесь не было. Сами же бедные, ушедшие в землю почти по окна крестьянские домики не внушали мне энтузиазма, поэтому, несмотря на близость заката, мы продолжили путь – тем более что, по словам местных, 'какой-то трактир' впереди все же должен был быть, правда, назвать расстояние до него они затруднились.
Мы проехали еще несколько миль. Небо над нашими головами оставалось ясным, но вдоль горизонта протянулась непрозрачная синяя полоса, почти не отличавшаяся цветом от остального небосвода, однако уже стесавшая нижний краешек оранжевого солнца. Длинные тени холмов растопыренными пальцами тянулись к дороге. Никаких построек впереди по-прежнему не было видно.
– Похоже, нет тут никакого трактира, – проворчала Эвьет. – Мне эти деревенские сразу не понравились.
– Ну, строго говоря, они сказали 'там дальше'. Где-нибудь между их деревней и северным полюсом какой-нибудь трактир определенно есть, – усмехнулся я.
– Может, они в сговоре с разбойниками и специально посылают путников на ночь глядя по этой дороге, – настаивала Эвелина.
И такой вариант нельзя было исключать. Впрочем, лес, все еще тянувшийся справа, все-таки отстоял от дороги достаточно далеко. В холмах, наверное, можно было при желании спрятать целую армию – но и это имело смысл лишь для нападения на, как минимум, большой и неповоротливый караван, а не на одиноких путешественников. От любой угрозы как справа, так и слева мы бы ускакали быстрее, чем враги достигли бы дороги. Критически посмотрев по сторонам, я вновь перевел взгляд вперед и вздрогнул.
Дорога перед нами полого поднималась вверх, а примерно через милю подъем вновь сменялся спуском. И – очевидно, только что вынырнув из-за этого перевала – навстречу нам ехали всадники. Их шлемы
