– Он был нашим другом! – возмутилась она.
– Хорошим слугой – да. Но дружба возможна только между равными. Лошади, конечно, умные животные, но их все же нельзя равнять с человеком.
– Ну да, конечно, – саркастически изрекла Эвелина. – То, что сейчас творится наверху – очень умно?
– Мне казалось, ты должна быть довольна, – усмехнулся я. – Как видишь, это уже не ничейный размен трупами. Лев в итоге окажется в солидном выигрыше. В Лемьеже народу, как минимум, втрое больше, чем в Комплене. А вместе с беженцами и вчетверо.
– По-твоему, это хорошо?!
– По-моему, нет. Но Ришард – твой сюзерен, а не мой.
– Да что ты заладил – 'сюзерен, сюзерен'! Я понимаю – заманить и разбить вражескую армию. Понимаю – преследовать бегущих солдат, потому что иначе они перегруппируются и снова нападут. Понимаю неизбежные жертвы во время осады и штурма. Но эта жуткая нелепая резня и бойня… Они ведь убьют всех в городе?
– Во всяком случае, постараются.
– Но это же… в конце концов, это просто глупость! Пусть это – грифонцы, но они ведь тоже подданные Империи…
– Не большая глупость, чем вся эта война, – ответил я. – Ну, допустим, не удалось договориться о правах на престол на основании имеющихся законов – ну бросили бы жребий, в конце концов…
– Жребий? – баронессу, похоже, шокировала эта мысль. – Ты предлагаешь решать серьезнейшие государственные вопросы с помощью жребия?!
– А что, двадцать лет войны – лучше? И конца ей не видно… Иной раз я думаю, что замена императора на игральную кость была бы самой прогрессивной реформой управления за всю нашу историю. Кость, по крайней мере, не умеет упорствовать в собственных ошибках. И не имеет ни врагов, ни любимчиков.
– Нет, я, конечно, понимаю – Ришард мстит за Комплен, но…
– Эвьет, – вздохнул я, – боюсь, ты понимаешь не все.
И я растолковал ей 'шахматную комбинацию'.
– Это всего лишь твоя версия! – агрессивно возразила Эвелина.
– Сопоставь факты, – пожал плечами я. – Придумай более логичное объяснение. Подумай, кстати, сколько времени нужно, чтобы гонцы добрались до ставки Ришарда, рассказали ему о Комплене, чтобы была разработана ответная операция с очень, заметь, непростым захватом неприступного Лемьежа, были доставлены соответствующие приказы, переброшены войска – сколько, если все это не планировалось заранее?
Эвьет долго молчала. Ее снова начала бить дрожь. Я попытался растереть ей спину и плечи сквозь мокрый костюм.
– Дольф, – тихо сказала она, – мир везде такой мерзкий?
Я вздохнул, а потом, стоя по пояс в ледяной воде и глядя в беспросветный мрак, неторопливо начал:
– Далеко-далеко на юге, за тысячи миль от южного побережья Империи, раскинулись теплые моря. И среди тех морей лежит чудесный архипелаг. Путешественник, приближаясь к нему, издали видит, как поднимаются из морских волн высокие горы, от подножья до вершины покрытые роскошной изумрудной зеленью. Оттого этот архипелаг так и называется – Изумрудные острова. Там никогда не бывает зимы и снега, не бывает промозглой осени, почти не бывает пасмурных дней – днем там всегда светит летнее солнце, а по ночам вода в море светится, и, если купаться в ней, то каждая капля сияет, словно драгоценный камень. Помимо высоких гор с таинственными пещерами и хрустальными водопадами, там есть и обширные равнины, где почва настолько плодородна, что ее не нужно пахать и сеять – все растет само. Там повсюду растут поразительной красоты цветы, наполняя кристально чистый воздух своими ароматами, а на ветках круглый год вызревают удивительные плоды, один вкуснее другого. Среди изумрудной листвы порхают ярко раскрашенные птицы – синие, желтые, красные, зеленые, а немало среди них и таких, что сочетают в своем оперении все эти цвета; их можно приручить и научить говорить по- человечески. Там водятся забавные и симпатичные звери, а хищников, опасных для человека, там нет вовсе. Вдоль берега там тянутся пляжи из мягкого белого песка, а море круглый год теплое, словно парное молоко, и такое прозрачное, что на дне виден каждый камушек; под водой растут разноцветные водоросли, а рыбы там еще более пестрые и забавные, чем птицы. С красотой тамошних закатов мало что может сравниться: когда солнце величественно уходит за горизонт, полнеба сияет всеми оттенками оранжевого, а вода в море словно превращается в жидкое золото. И там нет войны, зависти, алчности, ненависти; там нет инквизиторов, солдат, тюрем и палачей. Нет борьбы за власть, ибо нет и самой власти. Нет косных догм, глупых законов, жестоких обычаев и бессмысленных ритуалов. Там можно просто быть самим собой, без оглядки на звания и титулы. И ходить босиком круглый год, если пожелаешь, – добавил я с улыбкой.
– Спасибо, Дольф, – вздохнула Эвьет. – Я понимаю, что это просто сказка. Но иногда хочется послушать красивую сказку, чтобы только не думать о безобразной действительности.
– Это не сказка, – живо возразил я. – Изумрудные острова существуют. Их открыли при последнем императоре – он снарядил несколько дальних морских экспедиций. Ему было мало своей необъятной Империи – он хотел присоединить к своим владениям еще и заморские земли… Воображаю, во что превратились бы Изумрудные острова, если бы проект был осуществлен до конца! Первым делом там бы высадились солдаты. Они бы принялись рубить деревья и строить крепость. Неважно, что там не с кем воевать – как же так, передовой рубеж Империи – и без крепости?! И первыми зданиями в крепости, равно необходимыми для поддержания дисциплины, стали бы церковь и тюрьма… Доверчивые звери, не приученные бояться человека, стали бы жертвами варварской охоты; леса бы выжгли под плантации, горы изрыли бы шахтами, потом привезли бы туда работать закованных в цепи каторжников или рабов с Черного континента, которых столь охотно продают их собственные соплеменники…
– И почему этого не произошло?
– Потому что на Изумрудных островах нет других изумрудов, кроме зеленой листвы, и нет другого золота, кроме солнечной дорожки на закате. Нет серебра, железа, меди – словом, ничего того, что только и имеет ценность в глазах имперских вельмож и купцов. Тамошние фрукты могли бы произвести фурор на любом здешнем пиру, но они слишком нежны, чтобы выдержать долгое плавание. Там можно, конечно, выращивать наши злаки, снимая по несколько урожаев в год, но с учетом стоимости транспортировки это абсолютно не рентабельно. Наконец, там можно было бы оборудовать военный форпост – если бы на свете существовала другая держава, способная конкурировать с Империей на море. Но, похоже, кроме варварских племен на юге и на востоке, в мире больше никого нет. Таким образом, Изумрудные острова не представляют для Империи никакого интереса.
– Так там никто не живет?
– Если верить легенде, когда экспедиции, обследовавшей архипелаг, пришла пора возвращаться, четверо членов экипажа отказались плыть назад. Это были судовой врач, один из офицеров и двое старых матросов. Капитан велел арестовать бунтарей и во главе вооруженной команды три дня прочесывал джунгли, но они так никого и не нашли. В конце концов, опасаясь, что в экипаже найдутся новые дезертиры, капитан прекратил поиски и велел отчаливать. Возможно, желающих остаться действительно было бы больше, если бы не тот факт, что остающиеся обрекали себя на жизнь без женщин. Из-за этого об этих четверых распускали потом мерзкие сплетни, обвиняя их в противоестественном грехе… На самом деле это чушь. Почему-то все верят в добровольный целибат монахов, принимаемый ими ради весьма нелегкой жизни по монастырскому уставу, но при этом не верят, что можно согласиться на целибат ради райской жизни на чудесном острове!
– А известно, что стало с этими четырьмя потом? Они живут там до сих пор?
– Новых экспедиций к Изумрудным островам не было – желающих их финансировать не нашлось. Но до наших дней мог дожить разве что офицер, он был самой молодой из них. Ведь с тех пор прошло уже больше тридцати лет.
– Дольф… А ты бы хотел уплыть на Изумрудные острова?
Я вновь тяжело вздохнул.
– На луне я бы тоже побывать хотел, а что толку? Ты представляешь себе, сколько стоит снарядить
