рьяно орудовать пестиком, словно хотела самые твердые таблетки растереть в самый мелкий порошок. Пока господин Эгон брал рецепты и деньги, и отдавал лекарства и сдачу, она тихонько сказала ему: — Конрада нам ошибочно прислали и хотят забрать назад!
— Об этом не может быть и речи! — Господин Эгон так разволновался, что выкрикнул эти слова вслух.
Человек, который именно в этот момент подавал ему рецепт, недоуменно спросил:
— Почему вы не хотите дать мне лекарства от давления? Они вредные?
— Извините, — сказал господин Эгон и прошептал госпоже Бартолотти: — Ты же заплатила за него?
— Нет, — ответила госпожа Бартолотти и шепотом рассказала ему все, что было написано в голубом письме.
Покупатели знали господина Эгона как спокойного, приветливого человека и теперь очень удивились, потому что он просто кидал им лекарства и сдачу на прилавок, не отвечая на приветствия, не спрашивая об их здоровье. Когда какая-то женщина захотела взвеситься на медицинских весах, он просто отмахнулся от неё, а когда какой-то мужчина спросил, не горькие ли лекарства, которые ему выписал врач, господин Эгон его вообще не услышал.
Закончив шепотом свой рассказ под стук пестика, госпожа Бартолотти спросила его:
— Так ты мне поможешь?
— Конечно! — воскликнул господин Эгон, и бабушка, которой он отдавал бутылочку травяного настоя от кашля, страшно обрадовалась, потому что перед этим спрашивала его, уверен ли он, что от кашля лучше всего помогает настой из трав.
Госпожа Бартолотти поставила ступку на полку, шепнула: «Я отведу его наверх», — и побежала через две комнаты к Конраду и Кити.
— Все хорошо! — закричала она.
В третьей комнате у одной стены была винтовая лестница, которая вела на второй этаж, где жил господин Эгон. Госпожа Бартолотти с Конрадом и Кити поднялись по этой лестнице наверх.
— О боже, какой ужас, — пробормотала Кити, когда увидела гостиную господина Эгона. Вся гостиная была заставлена старинной мебелью, на окнах висели толстые, вытертые портьеры из красного бархата, а стол был застелен черной шелковой скатертью с длинными кистями.
— Мама, что мы тут будем делать? — спросил Конрад.
— Мы с ней, — госпожа Бартолотти показала на Кити, — пойдем домой, а ты останешься тут и подождешь отца. Он придет, как только закроет аптеку.
— А вообще ты высидишь в этой старой берлоге? — спросила Кити.
— Семилетний мальчик должен уже уметь находить себе занятия, если ему придется на несколько часов остаться одному, — мужественно ответил Конрад, подошел к книжному шкафу и вытащил том энциклопедии «Галлия — Киль».
— Я еще не знаю некоторых слов на «К», — сказал он, сел в старинное кресло и начал читать.
А госпожа Бартолотти и Кити быстро сбежали по винтовой лестнице, быстро скрутили ковер и вынесли его во двор. Кити позвонила в задние двери «Химчистки».
Женщина, которая принимала вещи, открыла двери.
— А, это вы! Вам снова что-то надо? — спросила она.
— Я передумала и все-таки отдам его чистить, — заявила госпожа Бартолотти, вручила женщине скатанный ковер и вместе с Кити вышла в уличные двери.
Женщина пришпилила к ковру номер, поставила его угол и сказала сама себе:
— Ну и смешные же бывают люди!
Когда госпожа Бартолотти и Кити возвращались из «Химчистки», госпожа Рузика снова смотрела в окно. Она увидела их и подумала: «Ну и долго же они сидели там. Зато Кити, наверно, узнала, почему Конрада уже нет у старой госпожи Бартолотти».
Кити пришла домой и рассказала матери, что Конрад четыре дня тому назад как сквозь земли провалился. Наверно, сбежал к своему настоящему отцу, Августу Бартолотти, который живет где-то у чертовой матери. По крайней мере, его до сих пор нет.
Госпожа Бартолотти тоже пришла домой и села к станку, но не могла работать, потому что все думала о Конраде. Так она просидела до семи — курила, думала и через каждые полчаса вдевала в ковер одну единственную черную нитку.
В семь вечера госпожа Бартолотти вскочила, побежала в ванну и смыла с лица всю косметику. Потом повязала серый платок и вытащила из шкафа в прихожей серую вязанную кофту, которую на рождество ей подарил господин Эгон. Она еще никогда не надевала её, потому что не выносила серый цвет. Но теперь надела её, взглянула в зеркало и сказала своему отражению:
— Деточка моя, теперь ты серая и гадкая, как мокрая курица. Но, по крайней мере, такую тебя уже никто наверно не узнает!
И правда, никто её не узнал. Когда она выходила из подъезда, на улице стояли и разговаривали дворничиха с молочницей и даже не взглянули на неё.
Она направилась в аптеку. По дороге ей попадалось немало знакомых, но никто не обращал на неё внимания.
Даже господин Эгон не сразу её узнал, когда она позвонила в его дверь. Он открыл дверь, долго смотрел на неё, а потом спросил:
— Вы что-то хотели?
Зато когда узнал её, то очень обрадовался.
— Деточка моя, сегодня ты мне нравишься! — сказал он.
— Так и знала, — сердито сказала госпожа Бартолотти. — Как только человек становится похож на мокрую курицу, то сразу начинает тебе нравится!
— На мой взгляд лучше уж мокрая курица, чем попугай, — сказал господин Эгон и проводил её в гостиную к Конраду.
Глава девятая
Конрад сидел за столом, застеленном черной шелковой скатертью, обложившись раскрытыми томами энциклопедии. Увидев госпожу Бартолотти, он сказал:
— Мама, я уже выучил шестьдесят семь новых иностранных слов, папа только что проверил меня.
Госпожа Бартолотти позакрывала все тома и сбросила их на пол. Потом сорвала шелковую скатерть, потому что от черного цвета у неё темнело в глазах, села к столу, положила на него руки и сказала:
— А теперь я разверну перед вами свой грандиозный план.
Господин Эгон сел в кресло, ожидая грандиозный план, но Конрад, видимо, совсем упал духом. Он сказал:
— Извините, мама, но мне кажется, что никакой план не поможет. Эти люди с фабрики очень хитрые. Они всюду найдут меня. Придумают тысячу способов.
— Они тебя не найдут, — сказала госпожа Бартолотти, — Ведь чтобы напасть на твой след, им нужно некоторое время, а если они таки нападут на него, ты уже будешь не ты!
— Что это означает? — Господин Эгон вскочил с кресла.
— Сядь, пожалуйста, и выслушай меня! — велела госпожа Бартолотти.
Господин Эгон снова сел в кресло, и она продолжила:
— Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер. — Господин Эгон и Конрад кивнули. — Но! — Госпожа Бартолотти подняла указательный палец и победно покачала им. — Ведь отдел обслуживания ищет хорошего, очень вежливого, предупредительного, послушного фабричного мальчика. Именно такого, каких они производят. — Господин Эгон и Конрад снова кивнули. — Так вот, — госпожа Бартолотти нервно покачала пальцем, — так вот, нам надо изменить их изделие так, чтобы они и сами его
