не узнали.
— Ты хочешь покрасить ему волосы? — спросил господин Эгон.
— Ну и олух! — Госпожа Бартолотти покачала головой, смерила господина Эгона презрительным взглядом и повернулась к Конраду. — Какой мальчик будет противоположностью хорошему?
— Плохой, — ответил Конрад.
— А противоположность послушному?
— Непослушный.
— А противоположность тихому?
— Шумный.
— А противоположность вежливому?
— Невежливый.
— А смирному?
— Буйный.
— Видишь, каким он должен стать, — сказала госпожа Бартолотти аптекарю. — Тогда его уже никто не узнает.
— Нет! — взволновано крикнул господин Эгон.
— Так ты хочешь, чтобы его забрали?
— Нет! — крикнул господин Эгон еще взволнованнее.
— Ну так согласись, что Конрад должен полностью измениться.
— А иначе нельзя? — печально спросил господин Эгон.
— Нельзя! — решительно ответила госпожа Бартолотти.
Конрад кашлянул.
— Послушайте меня, — тихо сказал он, — План правда очень хороший. Но вы же знаете, мама, что я не могу стать другим. Я уже пробовал. Ради Кити пробовал, и ничего у меня не вышлю.
— Глупости, — фыркнула госпожа Бартолотти и заявила Конраду, что все уже подробно обсудила с Кити. — Это пустые разговоры, что ты не можешь стать другим, — сказала она. — Тебя таким не сделали, а так выучили. В отделе окончательной обработки. А теперь Кити переучит тебя! Они тебя ко всему этому приучали, а Кити отучит!
— Вы, правда, верите, что меня можно изменить? — спросил Конрад.
— Попробуем, — сказала госпожа Бартолотти.
Она попрощалась с Эгоном и Конрадом и поцеловала мальчика трижды в каждую щеку, потому что побаивалась, что не скоро его увидит.
Этой ночью она спала очень беспокойно, ей снился страшный сон. Словно два огромных серых человека ловили Конрада, а он убегал. Они поймали его, потому что пол был весь устлан мягкой жевательной резинкой, поэтому Конрад застрял в ней и не мог убежать. Госпожа Бартолотти хотела броситься ему на помощь, но тоже завязла в жевательной резинке и не могла сдвинуться с места.
Когда этот страшный сон приснился ей десять раз подряд, госпожа Бартолотти решила встать. Она надела халат и пошла в ванную. На улице было еще темно. Она начала краситься. Очень густо, потому что надеялась, что от этого станет веселой. Потом сварила кофе в большом кофейнике, закурила сигару и села к кухонному столу, ожидая непрошеных гостей. Она смотрела в окно и видела, как небо медленно светлело. Сначала на улице было совсем тихо, потом, когда небо на востоке порозовело, внизу загудели машины и зашипели шинами на повороте. Каждый раз, когда по лестнице кто-то шел, госпожа Бартолотти вздрагивала. И каждый раз, когда проходили мимо её дверей, она облегченно вздыхала.
Когда она выпила седьмую чашку кофе, на лестнице снова кто-то затопал, но в этот раз не миновал её дверь, а позвонил в неё.
Госпожа Бартолотти захотелось залезть под стол или спрятаться в угол за холодильником. Но она подумала: «Если не сейчас, то спустя некоторое время, а всё равно он придет» — и заставила себя выйти в прихожую.
Человек, который стоял за дверью, был очень худой и очень низенький, одет в голубой комбинезон. Возле него на половичке стояла большая блестящая банка с крышкой, которая не открывалась, а закручивалась.
«Он хочет запихать в неё моего Конрада», — подумала госпожа Бартолотти и так разозлилась, что весь её страх пропал.
— Что вам нужно? — спросила она, сердито глядя на мужчину в голубом комбинезоне сверху вниз, потому что была немного выше его.
— Я должен забрать ошибочно присланный заказ, — сказал человек в комбинезоне.
— Очень жаль, — ответила госпожа Бартолотти, — но ошибочно присланный заказ три дня тому назад исчез. Наверно, сбежал к чертовой матери.
— Куда?
— К чертовой матери! Туда, где и тот, что записан в метрике его отцом.
Человек в комбинезоне вытянулся, но от этого не стал намного выше.
— Вы не должны были допустить этого! — воскликнул он. — Ведь это собственность нашей фирмы.
— Допустить, допустить! — фыркнула Берти Бартолотти. — Нашлись меня умнее! Сначала присылаете то, что мне не нужно и что я не просила, а потом приходите и раздражаете меня.
— Вы заявили в полицию, что у вас произошла пропажа? — спросил человек в комбинезоне.
— Послушайте-ка, вы, недомерок! — Берти Бартолотти подошла к мужчине. — Кто будет заявлять в полицию, что у него пропало то, что ему не нужно? А теперь уматывайте отсюда вместе со своей фабрикой, чтобы я вас не видела! Зануда!
Человек в комбинезоне отшатнулся, схватил свою банку и бросился по лестнице вниз.
— Вы еще о нас услышите, будьте уверены! — крикнул он на лестнице.
Госпожа Бартолотти закрыла дверь, подошла к окну в гостиной и выглянула на улицу. Она увидела, как мужчина с банкой выбежал из дома, сел в голубую машину и поехал.
— Но они еще придут, деточка моя, — сказала госпожа Бартолотти сама себе. — Непременно придут.
Вернувшись в полдень из школы, Кити Рузика заявила матери, что она очень спешит, должна бежать к своей подружке Анни Маер. Анни в арифметике темная как ночь и нужно помочь ей выучить таблицу умножения.
— Хорошо, что ты ей помогаешь, — сказала госпожа Рузика. Она сразу поверила дочери, потому что Анни Маер правда была в арифметике темная как ночь, а Кити почти никогда не врала. — Не сидите там допоздна, — предупредила она дочку.
— Ну, пока Анни выучит умножение на три и четыре, то будет не меньше шести или полседьмого, — сказала Кити.
Конрад переночевал на кровати господина Эгона, а сам господин Эгон постелил себе в гостиной на диване. До обеда Конрад учил новые слова, в этот раз из тома «Бук — Дунай». Потом выучил на память умножение всех чисел на 49, аж до 49x49, и умножение всех чисел на 63, аж до 63x63. В полдень господин Эгон закрыл аптеку, поднялся по винтовой лестнице и сварил густой манной каши с корицей и сахаром. После каши они выпили витаминизированного морковного сока.
Теперь господин Эгон снова был внизу в аптеке. Кити сидела с Конрадом за большим столом в гостиной и убеждала его:
— Конрад, это же так просто! Все воспитание сводится к одному: когда ребенок делает что-то хорошее, его хвалят, а когда он делает что-то плохое, его либо ругают, либо не обращают на него внимания. Итак, за хорошее хвалят, за плохое ругают, понял?
Конрад кивнул.
— А чтобы переучить тебя, мы будем делать то же самое, только наоборот. Итак, за плохое будем хвалить, а за хорошее будем наказывать.
Конрад понял и это.
— А чтобы переучить тебя очень быстро, нам придется прибегнуть к чрезвычайным мерам…
— …которых требуют чрезвычайные обстоятельства, — перебил её Конрад.
