соусом. Понятно, что, оказавшись вне пушек хранилища, боевик уже не будет таким ручным.
– Роман, ты можешь начать новую жизнь, а можешь вернуться к Фарме.
От неожиданности переломавшийся наркоман перестал есть, поднял от тарелки лицо. Ему давали право выбора. Вот такой неожиданный поворот. Десятки наименований оружия, но Роман мог рассчитывать разве что на лук Салль. Агрессия выше единицы, о допуске нечего и мечтать. Киреев взглянул на дикарку. Нет, и на лук со стрелами он рассчитывать не мог. Он выйдет под плазму и лазер бывших друзей в лучшем случае в одной броне, а тигры космоса не имели привычки щадить предателей.
– Я закрою тебя здесь, а потом замолвлю слово перед трибуналом, – сказал Олег. («Если выживем», – продолжил он про себя.) – Военный?
Роман кивнул, он призадумался. Их обложили со всех сторон, федералу и его дикой подружке нужно будет очень постараться, чтобы дожить до завтрашнего утра. Это при условии, что не вмешается дестроер. А он, Роман Киреев, мог прожить в бункере хоть десять лет. Как на курорте. Но самостоятельно из хранилища агрику не выйти, курортная жизнь могла затянуться на неопределенно долгий срок, превратиться в пожизненное одиночество. Седобородый старик, разговаривающий со стеллажами. Киреев ткнул вилкой в кусок свинины, отправил в рот, энергично прожевал, поднялся из-за стола.
– Я с вами.
В тяжелой кевларовой броне дикарка, а особенно не обделенный мышечной массой Роман выглядели угрожающе. Салль осторожно, а потом более уверенно подпрыгнула на ножных шасси-усилителях. Роман с легкостью закинул на плечо лазерное орудие, при этом за спиной у бывшего боевика уже был закреплен огнемет, пара контейнеров с различными боеприпасами и консервами. На поясе Киреева гроздьями висели вакуумные и осколочные гранаты, а также BL-0,8, нейробластер, вибронож, сигнальные ракеты. Правда, пользоваться всем этим агрик не мог.
Салль держала в руках плазмоган. За спиной: медикаменты, противогаз, аккумуляторы, запас воды, лук. Колчан на поясе примостился рядом с виброножом. В отличие от уникума Крэкка, его возлюбленная могла направлять плазмоган куда ей вздумается, наставлять сопло хоть себе в лицо, и сколько угодно жать на спусковую скобу. С уровнем агрессии 0,95 Ag пострелять из оружия пришельцев Салль могла разве что в следующей жизни.
Олег ограничился ручным плазмоаннигилятором. Ну, и двойным комплектом зарядов к нему. Ограничился. В этой суровой лаконичности таилась нешуточная угроза. Увидев подобную штуку, Роман понимающе кивнул. Все равно что таскать на себе ракетно-артиллерийский комплекс с системой самонаведения. Сам Баталов был знаком с новой моделью чисто теоретически, нет, он стрелял из излучателя антиматерии на орбитальном полигоне, но цель висела в безвоздушном пространстве в километре от пушки, и палил Баталов в нее из стационарного аннигилятора.
Эта планета была слишком мала для таких штук. Конечно, дестроер из аннигилятора не собьешь, разве что забравшись на крыло и приставив ствол к борту, но при удачном попадании повреждения будут значительные. Сам «Троян» конструкторы оснастили суборбитальным, или ковровым, излучателем антиматерии, но это вовсе в голове не укладывалось.
– Плазма и антиплазма в одном флаконе – интересное решение. – Олег вскинул излучатель. Это значило, что модель действовала как в космосе, так и в атмосфере. – Говорят, ты хорош! Что ж, посмотрим, каков ты в деле.
Без лишних слов, махнув рукой «вьючным» Кирееву и Салль, Олег зашагал к выходу из бункера. Пора. Дикарка и тяжелогруженый Роман послушно последовали за тем, от кого сейчас полностью зависела их жизнь.
Допуск разрешен. Отъехав в сторону, стальная стена подземного хранилища закрылась уже за их спинами.
Роман пожалел, что не прихватил еще пару гранат, а лучше переносной миномет. Не дай бог, Олег подорвется на растяжке или получит плазмой в лицо, им уже не вернуться под стальной тысячетонный панцирь бункера. Проклятая система! Мир был очень ласков к смирным парням и очень неласков ко всем остальным, менее спокойным! Киреев понимал, что Баталов не мог не уничтожить в арсенале перебитое оружие, инструктор порезал бы его на куски, даже если бы не имел больше ничего другого. Роману захотелось уколоться, закинуться хотя бы стероидами, ему бы стало намного легче сейчас, покури он местной травы…
Салль шла за Баталовым, Киреев – за ней.
– Ты только не заводись, инструктор, – сказал вчерашний боевик. – Без напряжения, без горячки, Олег.
Повесив излучатель на грудь, Баталов выставил перед собой бластер. По потолку и стенам змеились трещины. Впереди на развилке искрила проводка, качался выпавший из перебитого рукава обрывок кабеля. Стены были подломлены у основания, в одном месте верхняя часть перегородки свисала, словно сталактит. Если кто-то решит пересечь коридор, у Баталова будет меньше секунды на выстрел, да и не в реакции было дело. Дуэлировать в замкнутом пространстве коридоров и комнат при возможностях современного оружия было смерти подобно: пара залпов, и это самое пространство переставало существовать. Противники уничтожали друг друга практически мгновенно. А здесь еще гравитационный луч приложился. Олег вспомнил удар паленого плазмогана, срезавший двоих, выстрел бластера, пробивший борт «невидимки». Это тебе не игрушки…
Хрустела под ногами бетонная крошка, тянулись слабо освещенные коридоры. На внутренней поверхности лицевого щитка Олег краем глаза видел данные с нашлемной камеры: идущих за ним Салль и Романа. На коридор перед Баталовым ложилась сетка данных. Старые добрые линзы допреальности, без них как без рук. Виртуальный помощник сообщал, что в радиусе пятнадцати метров все чисто. Если бы сканер еще мог распознавать и паленые мины-ловушки.
До шахты грузового лифта оставалось всего ничего – пройти служебный зал имплантации. За операционными кабинками могло укрыться отделение, если не взвод. Олег рукой с бластером отвел створку приоткрытой двери.
Что он чувствовал в данный момент? Да ничего он не чувствовал! Сердце бьется, как бешеное, агрики готовы подпрыгнуть до небес, если пустить эмоции на самотек, а ведь надо еще думать, соображать. Профан, громила, герой-истерик не продержится в условиях современной войны и пары минут. Прадеды бы ахнули. Никто не срезает у альпиниста страховку и не обрывает у водолаза страховочный фал, если те вдруг решили взглянуть на мир не «глазами, полными любви», но аннигилятор в руках Баталова мог преспокойно превратиться в кусок железа, спасибо Крэмбергу, в точную копию действующего оружия, если его владелец…
Олег замер на полушаге. «Слепни» стояли парой, чтобы зоны поражения осколками ложились друг на друга. Экранированные от любых сканеров противопехотные мины – замаскированные под сухие травинки усики фотоэлементов и тепловых датчиков. Другой бы и не заметил в полумраке, но Олег остановился, замер. Отступая и пригибаясь, поднял руку:
– Назад! – Баталов боялся, что Салль может наделать глупостей. – Назад, а то костей не соберем.
Квалифицированного минера среди них не оказалось. Взяв из рук дикарки плазмоган, Олег осторожно взрезал пару стен, обойдя «минное поле».
До лифта их никто не встретил. На площадке «нулевого уровня», куда троицу подняла кабина, вновь не было ни души. В пыли – никаких следов, кроме ботинок Олега и босых ног Салль. Подручные Зимина, видимо, решили вывести увешанных оружием, словно новогодняя елка шарами, землянина и дикарку из-под неустойчивых стен и устроить разборку на свежем воздухе, без погребения трофеев. «Слепни» могли остаться в здании со времен штурма.
Олег думал, что боевики заминируют стальную диафрагму люка, ведущего из центра управления в зал имплантации, но нет…
Утренний свет из оплавленной дыры в наружной стене падал наискось широким потоком. Безмятежно и тихо, словно на детской площадке. Только в песочницах не лежат полуистлевшие трупы в лохмотьях одежды. Естественно, выход через пролом означал не радостное начало нового дня, а безрадостное окончание жизни. Первый, кто выглянет, умоется плазмой.
– Есть еще выход, командир, – раздался в наушниках голос Романа. – Через склад рядом с холодильниками.
