ударила пони пятками, позабыв, кто она и где находится. Пони с рыси перешел на галоп, а, увидев ручеек, не остановился, а перепрыгнул через него!
— Неужели меня берут на небо живой? — успела подумать монашка прежде, чем ударилась носом в землю.
Разумеется, Хелен не была первоклассной наездницей, а Моррис не был скаковой лошадью, так что исход прыжка был вполне предсказуем.
«Все мужики, даже лошади, грубые потные животные!» — подумала монашка, очнувшись в траве. Пони смотрел на нее с совершенно невинным видом.
— Противное животное! — женщина оказалась на траве с задранным подолом. — Прямо как тогда…
Моррис, сунув морду монашке между ног, принюхался.
«От этого двуногого создания вкусно пахнет течной самкой!» — Моррис высунул язык и слизнул вкусную солоноватую жидкость. Потом, фыркнув, проложил занятие, а Хелен решила ему не препятствовать. Приключение получалось уж очень пикантным.
— Продолжай, мой хороший! — монашка приподняла таз и широко развела коленки, чтобы лошадке было удобнее.
Пока Моррис слизывал остатки сока, монахиня успела кончить еще два раза, а потом, приглядевшись к похотливой конской улыбке, испугалась страшных зубов, и оттолкнула голову похотливого животного.
— Грех-то какой! — монашка одернула рясу и поехала в деревню. — Странно, он так любит кусаться, а меня пожалел!
Пони трусил по тропинке так, как будто ничего не случилось. Монашка благополучно вернулась обратно и в церкви долго рассматривала старинные витражи, изображающие настоятельницу с розгами и монашку, собиравшуюся продеть руки в цепи.
«Наверное, две сотни лет назад монахини тоже грешили, — подумала Хелен, — и наказание было соответствующее! Признаться на исповеди или не признаться?»
Перспектива ложиться на скамейку под розги благочестивую Хелен совсем не радовала, но ощущение общения с Моррисом было каким-то уж очень грешным, и оттого очень сладким. Вечером Хелен снова пришла на конюшню.
Увидев ее, Моррис фыркнул и замотал головой. Взгляд пони из-под челки был каким-то заговорщическим.
— Вроде тихо, — Хелен оглядела конюшню, но не заметила Катрины, мирно дремавшей на сене. — Значит, никого…
Хелен не имела никакого опыта, и не осмотрела конюшню как следует, а зря. Катрина после бессонной ночи с Линдой зашла в сенник и, не отсчитав и трех бусинок на четках, сладко уснула.
— Кар-р! — только ворон вдруг каркнул во дворе.
Услышав ворона, Моррис дернулся, зубами схватил монашку за рясу и едва ее не порвал.
— Что ты делаешь? — монахиня с ужасом вскрикнула. — Неблагодарное животное! Может, высечь тебя плеткой, чтобы ты не прыгал через ручейки? — Хелен, помолившись, взялась за скребницу и принялась чистить Морриса.
Впрочем, все молитвы вылетели из головы, когда монахиня увидела, что Моррис по-своему, по лошадиному, ее хочет!
— И почему матушка Изольда не купит тебе подружку? — Хелен, закрыв дверь на засов, стала раздеваться. — Честное слово, я великая грешница, — она вся дрожала от возбуждения, — гореть мне в геенне огненной!
Ее щеки пылали огнем, а тело бросало то в жар, то в холод. С одной стороны, перспектива розог, а с другой…
Пони с удивлением смотрел на монашку: смущенная с растрепанными волосами, она издавала приятный запах, сводивший животное с ума.
Катрина, смотрела страшный сон: отец собрался ее высечь, и привел посмотреть на экзекуцию не только братьев, но и прадедушку Максимилиана.
— Сегодня мы накажем нашу великую грешницу! — Максимилиан руководил экзекуцией. Напрасно Катрина молила о милосердии. Казалось, все мужчины в ее роду сошли с ума и ходят только одного: надругаться над ее несчастным телом. Из сонного кошмара ее вывел стон Хелен.
— Вот это да, — прошептала она, увидев Хелен, танцующую нагишом перед лошадкой, — у нас что, в монастыре не только привидения, но и ведьмы есть?
Взгляд Хелен излучал похоть круче, чем матушка Изольда при первом близком знакомстве. Казалось, ее глаза просто искрились от желания и возбуждения.
Мало того, что монахиня стояла перед конем совершенно без одежды, она взяла большую морковку, вставила ее между ног и повернулась к животному.
— Хочешь? — спросила она. — Свежая, сладкая!
Пони подошел, и начал обнюхивать промежность.
— Мой маленький Моррис! — монахиня улеглась на солому и раздвинула ножки!
«Вот это Хелен! — подумала Катрина, высунувшись из убежища. — Кто бы мог подумать!»
Пони, схрупав морковку, начал облизывать выбритое местечко.
— Прости ее грешную! — Катрина шептала молитву.
Тишину на конюшне прервал нежный стон: Хелен вздохнула, выгнулась дугой, и, простонав что-то нечленораздельное, без сил упала на солому, но пони не собирался останавливаться.
Моррис не торопясь, облизывал монашку между ног, видимо соленая жидкость, выделившаяся после оргазма, пришлась ему по вкусу. Катрина была сама в полуобморочном состоянии от пережитого зрелища: между ног зачесалось, и очень захотелось в свою келью, в объятия строгой подруги.
Моррис облизнулся, тряхнул головой и встал в ожидании подачки. Монахиня, поняв, что Моррис вполне заслужил награду, протянула еще одну морковку, но тот впервые в жизни отказался, и тихонечко заржал!
— А, ты тоже хочешь? — монахиня, увидев возбуждение Морриса, нырнула ему под брюхо, обхватила член рукой, и принялась облизывать. От прикосновений рук и языка член рос прямо на глазах!
Пони весь напрягся, присел на задние ноги. Катрина видела, как вздулись вены на ногах и боках лошадки. «И почему Моррис ее не кусает? — подумала Катрина. — Неужели ему это нравится?»
— Вот это страсть! — тихо сказала Катрина, подобравшись поближе. — Наверное, Хелен ведьма и знает лошадиное слово! А меня это чудовище за попу укусило, и так больно!
Одними ласками и лизанием дело не закончилось. Монахиня, потеряв остатки стыда, встала на четвереньки.
— Вот это да, — прошептала Катрина, — кажется, пони только этого и ждал.
Огромный член вошел в женщину и начал быстро двигался. Конюшня наполнилась похотливыми стонами грешной монашки.
«И как ее не разорвет? — подумала Катрина. — Хорош наш ангелочек! Как говорил мой папа, в тихих девонширских болотах черти водятся!»
Животное храпело и ритмично двигалось, штурмуя тело похотливой монашки.
— Ох! Ах! — монахиня стонала.
— Уф! — фыркал пони и мотал головой.
— Нет! — Хелен громко вскрикнула и затряслась в судорогах, поджав свои длинные ножки в коленках под себя, обхватив их руками.
«Только подумать! Ей понравилось! — подумала Катрина. — Впрочем, пора мне прятаться. Если Хелен меня увидит, могут быть неприятности!»
Одевшись, монахиня ушла из конюшни. Катрина, немного подождав, вышла следом. В келье ее ждало полное разочарование: Линда выпила столько микстуры Авраама вместе со свежим пивом, что играть отказалась.
Всю ночь Катрине снились кошмары: отец то угрожал ремнем, то ставил перед собой на колени, то вдруг превращался в похотливого пони! К тому же Линда храпела, как матрос. Измученная Катрина заснула лишь под утро, после того, как честно поработала пальчиком со своим клитором.
