же отпрыгнул, помня о налитой свинцом дубинке.
В ночи маячили зловещие темные силуэты – четверо, не считая оставшегося в машине. Один снова занес дубинку. Я ударил его ладонью под подбородок – что-то хрустнуло, и громила рухнул на тротуар, возможно, со сломанной шеей.
Второй попытался пнуть меня коленом в пах; я подставил бедро и вложил движущую силу разворота в контрудар, отбросивший его назад. В то же мгновение третий перехватил мою руку и кулаком рассек щеку под глазом. Еще один прыгнул на спину, стараясь придушить, но я отчаянно сопротивлялся. Сцепившись, мы топтались на тротуаре.
– Держите, чтоб не дергался, – раздался низкий раздраженный голос. – Сейчас успокою.
– А мы что, по-твоему, делаем, черт бы его побрал? – пропыхтели в ответ, прижимая меня к «роверу».
Человек с дубинкой пришел в себя и стоял рядом. Видя, что он размахнулся, я мотнул головой, и удар пришелся в висок. Отключить он меня не отключил, но боевой дух вышиб начисто – слабый, как ребенок, я не держался на ногах.
– Готов, тащите в машину.
Меня затолкали на заднее сиденье, двое развалились по бокам, хлопнули двери, и «ровер» тронулся, набирая скорость.
Голова с одной стороны онемела и распухла, но в мозгу прояснилось. Впереди сидели трое, и два человека – сзади, вместе со мной. Все тяжело дышали, а один, рядом с водителем, массировал шею и челюсть. Тот, что справа, принялся меня обыскивать, обдавая запахом чеснока.
– Позволь сообщить, что во рту у тебя кто-то помер, и давно, – обратился я к нему, едва ворочая языком и мучаясь от головной боли, но, к сожалению, зря. Никак не реагируя, он упрямо продолжал искать оружие, пока не убедился, что его нет. Пришлось приводить одежду в порядок.
Следующие пять минут мы ехали вдоль реки на восток. Бандиты отдышались и сами себе оказали первую помощь. Водитель наконец заговорил:
– Слушай, Мэнни хочет с тобой потолковать, но предупредил, что ему это не так важно. Больше из любопытства. Еще сказал, если будешь артачиться, можно тебя порешить, да и скинуть в реку.
– Симпатяга Мэнни…
– Заткнись! – рявкнул водитель. – Будешь хорошо себя вести – еще поживешь. Слыхал я, ты был когда-то не промах, Гарри. С тех пор как Лорна вернулась с острова, мы тебя поджидали. Но кто бы подумал, что ты станешь маршировать по Керзон-стрит, как духовой оркестр на параде? Мэнни поверить не мог. Так и сказал: «Если это Гарри, значит, совсем рехнулся». Огорчил ты его. Он так и сказал: «Как пали сильные! Не возвещайте о том на улицах Аскалона».[2]
– Шекспир это, – вмешался тот, что наелся чеснока.
– Заткнись, – приказал водитель и продолжил: – Мэнни, конечно, огорчился, но не так, чтоб плакать, сам понимаешь.
– Понимаю, – промычал я.
– Заткнись, – шикнул водитель. – Вот он и говорит: «Здесь не трогайте. Езжайте за ним, увидите местечко поспокойнее, там и возьмете. Будет слушаться – привезете ко мне, побеседуем. Начнет выступать – по голове, и концы в воду».
– Узнаю Мэнни – сердце у него доброе.
– Заткнись, – повторил водитель.
– Жду не дождусь, когда снова увидимся.
– Не нарывайся, может, и пронесет.
Пока «ровер» катил на запад по Четвертой автостраде, я следовал его совету. В два часа ночи мы въехали в Бристоль, обогнули центр города и двинулись к Эйвонмуту.
Среди прочих плавсредств на пристани швартовалась с опущенными сходнями большая моторная яхта с названием «Мандрагора», выведенным на корме и на носу, – красивое океанское судно со стальным корпусом, который был выкрашен белой и голубой краской. Насколько я мог судить о ее мореходных качествах, она годилась даже для кругосветного путешествия – дорогая игрушка богатого человека. Какие- то фигуры стояли на мостике, в большинстве иллюминаторов горел свет, и яхта, похоже, готовилась выйти в море.
Люди Резника окружили меня плотным кольцом и подвели к сходням. «Ровер» дал задний ход, развернулся и укатил.
В отделке кают-компании присутствовал тонкий вкус, несвойственный Мэнни, – травянисто-зеленые ковры на полу, подобранные под цвет бархатные шторы, темная мебель из тикового дерева и лощеной кожи, изысканные картины маслом в тон общей гамме. Либо прежние владельцы знали в таких делах толк, либо профессиональный декоратор постарался.
Такое судно стоило полмиллиона фунтов, и, как я догадывался, Мэнни его зафрахтовал – взял на полгода внаем и набрал собственную команду. На меня он всегда производил впечатление человека, равнодушного к морской стихии.
Наша мрачная группа в ожидании переминалась на ковровом покрытии. Подняли сходни и отдали швартовы, вибрация запущенных двигателей сменилась ритмичным стуком, в иллюминаторах кают-компании поплыли портовые огни: «Мандрагора» шла в открытое море по Бристольскому заливу – я узнал маяки на мысе Портсхед-Пойнт и в бухте Ред-Клифф-Бей.
Появился Мэнни в голубом шелковом халате, с заспанным лицом, аккуратно расчесанными кудрями и белозубой хищной улыбкой.
– Гарри! – воскликнул он. – Я же говорил, ты вернешься.
– Привет, Мэнни. Не скажу, что рад встрече.
Резник со смешком повернулся к вошедшей вслед за ним в кают-компанию женщине в длинном халате с кружевным воротником и манжетами. Лицо ее было тщательно накрашено, и ни один волосок не выбивался из высокой прически.
– Ты ведь знаком с Лорной – Лорной Пейдж.
– Другой раз захочешь меня совратить, Мэнни, пришли кого-нибудь подостойнее. Становлюсь разборчивым с возрастом.
Она зло прищурилась, но улыбнулась.
– Как твоя лодка, Гарри? Твоя красавица?
– В гроб превратилась. – Я отвернулся. – Что дальше, Мэнни? Сможем договориться?
Он печально покачал головой:
– Не думаю. Я бы рад, поверь, – в память о былых временах. Так ведь не получается. Во-первых, тебе нечего предложить. А раз так, о чем вообще договариваться? Во-вторых, ты слишком сентиментален – от эмоций любая сделка страдает. Тебе нельзя доверять: без конца будешь вспоминать Джимми Норта, свою лодку, попавшую под руку девчонку с острова, сестру Джимми, от которой нужно было избавиться…
Радовало хотя бы то, что Мэнни ничего не слышал о громилах, посланных к Шерри Норт, и о том, что она жива и здорова.
– Послушай, Мэнни, – я старался говорить искренне и убедительно, – когда нужно, все забываешь, иначе не выжить.
Он снова рассмеялся:
– Я бы поверил, да слишком хорошо тебя знаю. Так что, извини, ничего не выйдет.
– Зачем же сюда привозить? Лишние хлопоты.
– Я дважды посылал людей по твою душу, и оба раза ты ускользал. Больше рисковать не хочу. По пути в Кейптаун привесим тебе что потяжелее, да и утопим, где поглубже.
– Кейптаун? – переспросил я. – Значит, ты лично решил заняться «Утренней зарей». Что особенного в старом корыте?
– Не валяй дурака, Гарри. Не зря же от тебя столько проблем.
Мэнни засмеялся, а я подумал, что не стоит убеждать их в своем неведении, и повернулся к блондинке:
– Надеешься найти то место? Море велико, а многие острова похожи друг на друга. Я могу вам понадобиться.
