счет. Одно из сотни больших и малых дел, которые нужно успеть сделать до отъезда. Завтра они покинут Шанхай… Вот тогда он и увидел Цзинь-Цзинь с ее новым мужчиной.
Было начало июля. Ослепительно сверкало солнце. Билл думал совсем о другом. Наверное, он прошел бы мимо, но что-то заставило его остановиться. Сходство? Именно сходство. Ее он узнал бы мгновенно. Разве Билл мог спутать ее с какой-нибудь другой женщиной? Он часто видел женщин, похожих на нее. Но только похожих.
Для Цзинь-Цзинь она выглядела слишком заурядно. Заурядная женщина не могла быть причиной сумасшедшего счастья и оглушительного несчастья и боли, задевшей столько сердец. Цзинь-Цзинь могла быть только особой, единственной в своем роде.
Билл стоял, глядя ей вслед. И тогда женщина оглянулась через плечо. Ее спутник тоже оглянулся и обнял ее за талию. Вполне понятный жест: «Не волнуйся, дорогая, я сумею тебя защитить от этого назойливого незнакомца».
Значит, это все-таки она.
Это была Цзинь-Цзинь, и они с Биллом прошли мимо друг друга, как совершенно незнакомые люди. Билл едва не рассмеялся вслух от столь явной нелепости. Эмоции остались в прошлом. Наверное, все осталось в прошлом, если он едва узнал ее.
Цзинь-Цзинь и ее спутник пошли дальше.
Билл повернулся и пошел за ними, совершенно не представляя, зачем идет и что ей скажет. Можно ничего не говорить. Его задела мужская рука на ее талии. Его задела сама мысль, что кто-то будет защищать Цзинь-Цзинь от него.
Билл прибавил шагу и почти догнал их. Теперь он знал: это она. Она так и не стала диктором на телевидении. И не станет. Прежде ему казалось, что однажды он включит телевизор и на государственном телеканале увидит ее, читающую выпуск новостей, глядя на невидимую для зрителей бегущую строку. Она будет похожа на ту фотографию на паспорт, сделанную за год до их встречи… Этому замыслу, как и многим другим их мечтам, не суждено было сбыться.
В ней что-то исчезло. Сияние молодости, какая-то магия или что-то еще. А может, никакой магии и не было, или если она и существовала, то исключительно в его восприятии? Но сейчас все волшебство испарилось, сияние погасло. Сейчас Билл видел в ней лишь привлекательную женщину тридцати с лишним лет. Как и любая женщина, она постепенно старела. Кажется, она была старше Билла года на три. Тогда это их совершенно не волновало. Они находились в особом времени. Вернее, в особом безвременье.
Но что удивительно, теперь, когда Биллу открылась заурядность Цзинь-Цзинь, когда он увидел в ней просто женщину, идущую своей жизненной тропой, женщину, изо всех сил старающуюся не утратить привлекательности для нового мужчины и себя самой… теперь, когда все это открылось Биллу Холдену, он понял, что до сих пор любит ее. Точнее, несет в себе остатки умершей любви и будет нести всегда.
Однако Цзинь-Цзинь не принадлежала Биллу Холдену, и Билл Холден не принадлежал Цзинь- Цзинь.
Счастливая пара остановилась возле газетного лотка. Мужчина выбирал газету. Европеец; возможно, даже моложе Билла. В нем не было ничего особенного; первый подвернувшийся ей парень. Наверное, она встретила его в баре, спортивном зале или любом ином месте, где обычно встречаются люди.
Билл заметил, что Цзинь-Цзинь, увидев его, не перестала улыбаться. Ее улыбка была напряженной, защитной, словно она пыталась себя убедить, что все случившееся очень забавно.
А может, это его домыслы? Может, это он выставляет себя на посмешище? Ведь улыбка могла быть и повязкой на душевной ране. Откуда ему знать?
Билл и Цзинь-Цзинь смотрели друг на друга. Они оба были в темных очках. Билла это даже радовало. Он не представлял, как бы они снова посмотрели друг друга в глаза. Мужчина, который был с ней… первый попавшийся, кого она встретила в баре или спортзале, опять обнял ее за плечо.
«Не волнуйся, дорогая, я сумею тебя защитить от этого назойливого незнакомца».
Да что ты понимаешь, парень?
Билл вдруг начал бормотать совершенную банальщину.
— Рад вас видеть, рад вас видеть, — бубнил он, пожимая им руки.
Он вел себя, словно капитан проигравшей команды. Билл пожал руку ее новому мужчине, потом Цзинь-Цзинь.
Он выбрал единственную роль, какая пришла ему в голову, — роль добродушного неудачника. Привет тебе, парень из бара, спортзала или еще откуда-то. Встречался ли он раньше с Цзинь-Цзинь? Нет, вряд ли. Цзинь-Цзинь назвала Биллу имя ее нового мужчины, которое он тут же забыл.
— Рад вас видеть, — повторял Билл. — Рад вас видеть.
Прекрасно! Замечательно! Все настолько замечательно, что он вот-вот задохнется. От радости.
Затем он повернулся и зашагал прочь от них. Его настиг голос Цзинь-Цзинь.
— Моя мама приехала! — крикнула она, словно это известие что-то значило для него.
— Большой привет ей от меня, — не останавливаясь, ответил Билл.
Сейчас он не паясничал. Возможно, и Цзинь-Цзинь упомянула о матери, чувствуя, что их отношения полностью закончились. Она отпускала его и хотела немного продлить эти последние секунды. Они оба знали: сегодня они виделись в последний раз. Больше они никогда не встретятся. Останутся лишь воспоминания и фотографии, которые она не решилась уничтожить.
Цзинь-Цзинь не была невинной и наивной девочкой. Ни в коем случае. Она родилась и выросла в куда более жестком и суровом мире, чем он. Билл видел лишь отблеск этого мира. Но в ее душе существовал уголок, куда она не пускала никого: ни отца, ни человека, поселившего ее в «Райском квартале», ни Билла. Это был ее неприкосновенный мир, и Билл завидовал ей и любил ее за это.
Он дошел до конца улицы, знаменитой улицы, олицетворяющей величие старого, колониального Шанхая. Ее здания смотрели через реку на другой Шанхай, город будущего. Билл подозвал такси. Ему нужно было ехать в обратную сторону, а значит, у него появлялся шанс увидеть Цзинь-Цзинь в
Билл увидел их на террасе кафе. Мужчина сидел спиной к проезжей части и читал газету. Он словно забыл о существовании Цзинь-Цзинь. На ее лице не осталось даже тени улыбки.
Билл почувствовал, что они продолжают спорить о нем. Или только что спорили. Наверняка этот черт-те откуда взявшийся парень допытывался у нее, зачем она сказала о своей приехавшей маме. Может, она хотела, чтобы этот свихнутый тип ей позвонил?.. Билл представил их дурацкий, бесплодный спор. Зачем ссориться из-за него? С таким успехом можно переругаться из-за какого-нибудь придорожного пня.
Цзинь-Цзинь больше не улыбалась. Она выглядела совсем обыкновенной, даже заурядной женщиной. Она и ее новый парень были просто мужчина и женщина, сидящие на террасе кафе и пытающиеся придать какой-то смысл их совместному времяпрепровождению. Но с приданием смысла у них явно не ладилось. Билл мог торжествующе улыбаться; казалось, некая высшая сила преподнесла ему утешительный приз. Приз для упрямца, который все равно будет считать, что только он по-настоящему любил Цзинь-Цзинь.
Билл помахал ей. В ответ Цзинь-Цзинь тоже махнула рукой. Ее новый мужчина, поглощенный газетой, ничего не заметил.
Пройдет время, и Цзинь-Цзинь снова начнет улыбаться. Так и должно быть. Он будет даже рад, если она снова будет улыбаться. Пусть уже не ему и пусть уже не своей прежней широкой улыбкой.
Тигр обещал довезти их до аэропорта на своем новеньком «БМВ». Но его бизнес потерпел крах, и кредитная компания забрала «БМВ» в счет долгов. Однако Тигр сказал, что обещание свое все равно сдержит.
Семья Холденов стояла во дворе «Райского квартала», когда туда на старенькой красной «сантане» подъехал бывший водитель «Баттерфилд, Хант и Вест».
— А Тигр теперь водитель такси? — спросила Холли. В ее кулачке была зажата желтая пластмассовая лошадка.
Тигр смущенно рассмеялся, взглянул на Билла и Бекку, затем опустил глаза.
— А как же твои идеи насчет бизнеса? — спросил Билл.
