дорогой — у разбитого молнией дуба, и что этот путь будет, пожалуй, кратчайшим. Он вырвал из тетради лист бумаги, перерезал пополам карандаш и, отдав это Генке, велел ему идти по направлению к дубу.
— Никуда не отклоняйся, выходи прямо на Яблоневский тракт. Если придешь раньше меня, сядь и не сходи с места, отсчитывай минуты. Понял задание?
— А как же я минуты буду отсчитывать? Часы же у тебя, а не у меня.
— Как? Да очень просто: сосчитал до шестидесяти — и уже минута! Еще раз сосчитал — вторая! Что же тут непонятного? И запомни: не выполнишь задания — навеки Ветряком останешься!
Генка ударил себя в грудь кулаком и пообещал не подкачать.
Они разошлись.
Сережа подходил уже к овражку (это был тот самый овражек, куда четыре дня назад Славка водил показывать лисью нору), как неожиданно в густых зарослях натолкнулся на незнакомого долговязого человека, с плоским лицом и белесыми, как мочалка, волосами.
Незнакомец стоял неподвижно, заложив руки в карманы светлого, довольно истрепанного макинтоша, и равнодушно посматривал поверх Сережиной головы.
Мальчик молча обошел его, а отойдя — оглянулся. Долговязый исподлобья следил за ним недоброжелательным, угрюмым взглядом.
Сережа насторожился. Интересно, кто же это такой и что ему тут нужно? Нигде раньше — ни в Зубровском лесничестве, ни в Лисичках, ни в лагере — он не встречал этого неприятного человека. А ведь всех здешних он знает!
Оглянулся еще: незнакомец стоял по-прежнему неподвижно, будто ожидая Сережиного ухода.
Если бы Сережа был сейчас свободен, он незаметно вернулся бы и проследил, что тот делает в лесу. Но ничего не поделаешь — задание есть задание!
Однако мысль о долговязом настолько беспокоила Сережу, что он остановился. Неужели Виктор Михайлович не поймет и не простит задержки? Маршрут он успеет снять и после обеда, а сейчас просто нет мочи оставлять позади себя, в своем лесу, человека с таким недобрым, тяжелым взглядом.
Не выдержав, мальчик, прячась за кусты, украдкой вернулся назад.
Неизвестный все еще стоял на том же месте, по-видимому к чему-то прислушиваясь. Затем медленно двинулся в направлении овражка. Сережа стал осторожно пробираться за ним.
Воровато озираясь, долговязый остановился над овражком и тихо свистнул. В ответ снизу донесся такой же тихий, короткий свист. Долговязый снова оглянулся и начал спускаться в овражек.
Значит, не напрасно Сережа отставил свою разведку и последовал за этим типом! Теперь уже ни в коем случае нельзя уходить отсюда, не узнав, с кем и для чего встречается в Зубровском лесу этот долговязый.
И Сережа ящерицей скользнул по поросшему склону вниз. Ни единый сучок не треснул, ни одна веточка не шевельнулась.
Важное открытие
— …пришлось решиться, — услышал Сережа чей-то приглушенный, удивительно знакомый голос. — До ночи ждать было опасно.
— Ну? — хрипло выдохнул второй. — Нашли?
— Нашел. Вот они, эти бумаги инженера Коваля.
— Ага!.. Давайте сюда!
— Не торопись и не рви из рук, — огрызнулся первый голос. — Бумаги будут у меня.
— По какому праву?
— По такому! Вишь ты, подай ему бумаги, а тогда — ищи ветра в поле. Нет дураков! Бумаги останутся у меня, так будет надежней. Все равно, теперь до конца будем вместе. Туда я больше не вернусь.
— Хорошо, пускай пока будут у вас, — сердито проворчал второй. — А что там такое вышло? Снова эти чертенята?
— Нет, на этот раз хуже: начальник что-то заподозрил и, мне кажется, за мной следят. Я сумел незаметно для них выбраться из помещения и немедля спустился в Волчий Колодец.
При этих словах Сережино сердце так громко заколотилось, что он схватился за него рукой.
— Днем?! Вы с ума сошли! Да как же вы смели так рисковать?
— А что было делать? Меня могли каждую минуту арестовать, и тогда вообще все бы пропало. Наше счастье, что за эти дни мы успели разобрать в колодце завал и я быстро смог откопать этот пакет.
— Никто не заметил, как вы выходили из лагеря?
— Никто, я ведь через изгородь. Я даже успел сделать еще одно хорошее дельце: договорился с шофером. Сегодня, в четыре часа, к условленному месту подъедет машина и подбросит нас до Белогорья. Все-таки лучше, чем топать пешком, а садиться на поезд в Зубрах теперь, когда меня, наверное, опознали, опасно.
— Что за машина?
— Грузовик, «ЗИС-150».
— Номер?
— ЩБ 16–24.
— Не подведет? Где нашли?
— Случайно, на шоссе. Возит из лесхоза в Белогорье бочки.
— С чем бочки?
— Пустые, тара. Парень на вид надежный. Пообещал ему хороший калым.
— Гм… рискованно, конечно… Ну, да посмотрим на месте. Сколько до Белогорья?
— Километров двести пятьдесят будет.
— Тогда нечего терять время, надо отсюда поскорее убираться. Машину подождем на месте.
Кусты затрещали… Сережа затаил дыхание. Близко-близко от него прошли двое, и мальчик чуть не вскрикнул от неожиданности: вслед за долговязым, ссутулившись, шел сторож пионерлагеря дед Захар.
Вот тебе и дед Захар! Кто же он такой на самом деле?
Однако раздумывать было некогда. Как быть? Побежать назад в лагерь и известить Романа Петровича? Они успеют скрыться, вишь, уже и машину заказали… Нет, теперь придется самому следить за ними до тех пор, пока это будет необходимо.
И Сережа уже без всякого колебания пошел за преступниками. А в том, что они преступники, мальчик больше не сомневался.
Глава четвертая. Томка приехала
Беспокойная пассажирка
— Через сорок минут станция Зубры! — радостно сообщил проводник, убирая из купе Томкину постель.
Радость его была вполне понятна: наконец-то он избавится от этой невозможной пассажирки! На свою голову пообещал он ее отцу, при отправке поезда из Москвы, доставить девочку в целости и
