сохранности до станции Зубры и с рук на руки передать гражданину, который назовет себя Петром Трофимовичем Дьяченко.
Конечно, если бы седоусый, всеми уважаемый проводник знал, что за золото эта зеленоглазая, вертлявая девчонка, он ни за какие блага не согласился бы опекать ее. Где это видано, чтобы такому солидному человеку приходилось чуть ли не на каждой остановке выскакивать из поезда и, бегая по станции, словно мальчишка, загонять Томку в вагон.
— И чего вы беспокоитесь? — удивлялась Томка. — Ну зачем я стану отставать от поезда? Ведь мне самой нужно быть как можно скорее в Зубрах! Что? Остановки короткие? Эка беда, я и на ходу вскочить могу!
У проводника даже в глазах посветлело, когда поезд стал подходить к долгожданным Зубрам.
Вывернувшись из-за спины проводника, Томка, конечно, еще на ходу выскочила из вагона, бросилась по перрону и с радостным криком повисла на шее человека в синем шоферском комбинезоне.
Проводник вынес из купе чемодан девочки и подошел к ним:
— Простите, гражданин, вы кто же будете?
— Дьяченко, — прохрипел тот, задыхаясь в Томкиных объятиях.
— Петр Трофимович? Очень рад! Позвольте передать вам эту пассажирочку с ее чемоданом.
Проводник еще раз искренне, от души, повторил: «Очень рад», и побежал догонять свой вагон.
Желая доставить сыну и его друзьям приятную неожиданность, Петр Трофимович сам встретил Томку и привез ее домой, в лесничество. Там гостью нетерпеливо поджидала Мария Семеновна. Томка хотела немедленно отправиться в лагерь на свидание с ребятами, но заботливая хозяйка заставила девочку как следует подкрепиться с дороги и прилечь отдохнуть.
Зато, проснувшись, Томка не согласилась терять ни одной минуты. Напрасно Мария Семеновна уговаривала подождать, пока возвратится из рейса Петр Трофимович и машиной отвезет ее в самый лагерь. Томка заявила, что дорога до Волчьего Колодца ей хорошо знакома: ведь прошлым летом она дважды была там, а если теперь там построили лагерь, то нужно быть совсем бестолковой, чтобы заблудиться. Далеко? Так это ж тьфу, а не расстояние! Вот у них в тайге…
Кликнув с собой Сережиного любимца Вьюна, Томка с радостным волнением отправилась в путь.
По дороге в лагерь
Здравствуй, лес! Полюбившийся, тихий украинский лес, в котором не встретишь даже волка!
— Как здоровье, дедусь? — хлопает Томка рукой по корявому стволу старого дуба. — Поклон тебе от сибирского кедра!
Девочка, смеясь, набрасывает на гибкую ветку молоденькой яблоньки венок из ромашек:
— Как же ты выросла, подружка!
Украшенная венком, яблонька приветливо кивает в ответ веселой сибирячке: «Не сглазить бы, выросла и ты, сестренка!»
Теперь совсем-совсем уже скоро она встретится со своими зубровскими приятелями! Вот интересно было бы незаметно подойти: «Добрый день! Чем занимаетесь?» — словно не год тому назад, а только вчера они виделись в последний раз. Костя, наверное, от неожиданности застесняется, захлопает синими глазами и покраснеет. Славка улыбнется во все свое широкое, как румяный блин, лицо, а Сергейка, как обычно, замашет руками, закричит, расхвастается…
«Расскажите-ка мне…» — начнет Томка… или нет, сперва она сама расскажет им о Москве, о выставке, выложит множество новостей, накопившихся за год…
Так, мечтая о встрече, любуясь лесом, играя с Вьюном, Томка незаметно прошла большую часть пути. На Яблоневском тракте она обратила внимание на парнишку лет двенадцати, одиноко сидящего у обочины. Вьюн, виляя хвостом, подбежал к мальчику, и тогда Томка узнала Генку из лесничества.
— Здорово, Генка! — обрадовалась она.
Генка в ответ мотнул головой, но ничего не сказал, только черкнул палочкой по земле. Томка подошла поближе и удивленно остановилась: земля вокруг Генки была исчерчена этими непонятными знаками, а сам он с каким-то телячьим выражением смотрел куда-то вдаль и медленно шевелил губами. На Генкиной груди болтался компас.
— Что ты тут делаешь?
— Семь… восемь… девять… — равномерно шептал Генка. — Десять… одиннадцать…
— Ничего не понимаю! — Томка нетерпеливо потормошила его за плечо. — Объясни, что ты шепчешь?
Генка мотнул головой и продолжал считать дальше.
«С ума спятил, что ли? — растерялась Томка. — Надо его отвести в лагерь, там разберутся».
Она решительно дернула его за руку:
— Вставай, пойдешь со мной!
— Не сбивай! — в отчаянии заорал Генка, вырвал руку и начертил на земле еще одну палочку.
Томка с досадой пожала плечами и отошла. Не нести же его, в самом деле, на руках! Она снова углубилась в лес.
Вьюн навострил уши и сердито заворчал. В стороне от Томки быстро прошли двое: высокий, сухой, как вобла, мужчина и с ним хмурый лохматый старик. Девочка с трудом удержала собаку за ошейник. Но Вьюн нервничал все сильнее и, уже радостно повизгивая, повел Томку в самую чащу. И тут она внезапно столкнулась лицом к лицу с Сережей.
— Сергейка!
Но Сережа сделал страшные глаза, бесцеремонно зажал ей рот рукой и зашипел:
— Ч-ш-ш-ш!..
Не обращая внимания на Томкино возмущение столь необычной встречей, он схватил ее за руку и уволок за собой.
— Потом я тебе все расскажу, — шепнул он. — А сейчас пойдем за теми двумя, что прошли впереди. Ты их видела? Только тише, как можно тише! Придержи Вьюна, чтобы не лаял.
Вьюн несет записку
— Вот здесь придется подождать, — показал сторож на мостик через узенькую пересохшую речушку. — Шофер обещал сюда подъехать.
Долговязый огляделся и с одобрением хмыкнул. Действительно, место оказалось очень удобное: с одной стороны к шоссе сплошной стеной подступал лес; с другой, открытой стороны, издали виден был всякий, кто приближался сюда.
Они залегли в зарослях, над самой дорогой. Сережа с Томкой и Вьюном тоже замаскировались в сторонке, за кустами. И только тогда мальчик радостно улыбнулся и крепко пожал Томкину руку.
— Томка, так ты приехала?
— Нет, я у себя в Боготоле, — все еще сердито фыркнула Томка. — И снится мне, что все мальчишки из Зубровского лесничества сошли с ума. Один сидит на Яблоневском тракте, как пень, и бубнит какие-то цифры…
— Генка!.. — схватился за голову Сережа. — Ой-ой-ой!..
— Второй заставляет меня ползти через весь лес за какими-то людьми… Я себе все коленки поободрала!
— Так ты же, Томка, ничего не знаешь! Они — эти вот, что там засели, — выкрали из нашего Волчьего Колодца бумаги…
— Бумаги? Из Волчьего Колодца? Какие?
