—
Простите великодушно, Олег Николаевич, но мне дела нет до того, что поручил вам Аракчеев. Я имел аудиенцию у его величества и действую согласно высочайшему повелению. А теперь, сударь, еще раз прошу простить великодушно, но я за всю ночь почти глаз не сомкнул, да вы и сами прекрасно знаете. В предыдущую ночь я также не имел возможности отдохнуть. — Я поднялся из-за стола. — Я прикажу, чтобы вам подали чаю…
—
Благодарю покорно. — Полковник Парасейчук выпрямился. — Только я, пожалуй, займусь делами.
Я поднялся наверх, прошел в спальню и лег в постель. В комнату вошла Жаклин. Видно было, что она хочет поговорить: утренние события напугали ее.
—
Давай потом, — попросил я. — Поговорим потом.
Она прилегла рядом со мною и начала поглаживать
меня по щеке. Я корил себя за интрижку с мадам Арнье. Если бы не купец Савелий Федорович и не полковник Парасейчук, кто знает, довелось ли мне еще раз прикоснуться к нежным пальчикам моей Жаклин! Я сожалел, что Олег Николаевич ушел обиженный, ведь я совершенно не хотел ссориться с ним. Конечно, его приставил ко мне Аракчеев, но ведь сам полковник не сделал мне ничего плохого. Наоборот, спас мою жизнь.
Вот и шпион, которого я ловил, отчего-то берег меня. Неужели это мадам Арнье? Я вспомнил, как она откровенно флиртовала со мною на приеме у генерал-губернатора, и подумал, что на главного злодея все-таки она не похожа.
Но если не она, то кто? Кто он, этот человек, который не хотел причинить вред лично мне? Человек, которого я ловил, по приказу которого меня похитили в Сокольниках, но не убили, а поместили в узилище. Сперва я подумал на графиню Ростопчину. Но теперь-то я знал, что Екатерина Петровна тут не при чем!
Кто же ты, таинственный злодей? Почему ты без тени сомнения отправляешь на тот свет любого, кто может изобличить тебя, но при этом заботишься, чтобы с моей головы ни волосочка не упало?!
Неужели мадам Арнье? Или все-таки кто-то еще?
Глава 16
Неожиданно Жаклин потрепала меня по руке. Я открыл глаза.
—
К тебе гости, — прошептала она.
—
Уф, поспать не дадут, — выдохнул я.
—
Ты проспал два часа. Яков Иванович настаивает, что сейчас столько спать — большая роскошь, — сказала Жаклин.
—
Два часа?! — удивился я. — А мне показалось, что я едва ли успел прикрыть глаза.
Де Санглен в гостиной обсуждал с Мартемьянычем последние новости. Сергей Михайлович норовил своею осведомленностью удивить директора Высшей воинской полиции, а де Санглен великодушно тому потворствовал.
—
Андрей Васильевич, — воскликнул Яков Иванович, — пожалуй, вашего тестя нужно назначить моим товарищем.
—
Вот то-то, знай старую гвардию, — с гордостью произнес Мартемьяныч и, предупредительно покидая гостиную, напоследок сказал директору Высшей воинской полиции: — Что ж, вечером ждем вас на ужин! Будет свежайшая свинина, пальчики оближете.
Де Санглена сопровождал поручик, которого я уже видел в окружении Якова Ивановича, однако представлены мы друг другу не были. Увидав меня, он просиял лицом, словно именно до меня ему и было дело. Впрочем, так оно и оказалось.
—
Интересные новости у нас, — сказал де Санглен. — Первая, агентурная, касается графа Воленского, то есть непосредственно вас, Андрей Васильевич.
Он с интересом смотрел на меня, ожидая, что я выкажу нетерпение.
—
А вторая? — спросил я.
—
А вторая касается всех нас. Прибыл фельдъегерь от графа Аракчеева. Алексей Андреевич приказывает не позднее первых чисел сентября штабу Высшей воинской полиции покинуть Москву и переехать в Санкт-Петербург. Подготовку к передвижению начать, как только произойдет смена главнокомандующего, и осуществлять в строгой секретности до самой минуты отъезда, — поведал Яков Иванович. — Что-то поздно приехал фельдъегерь. Кутузов уже два дня как сменил Барклая-де- Толли.
—
Вот как? — промолвил я.
—
Вот так. Мы конечно же оставим здесь агентуру и опытных сотрудников, но нужно поторопиться: времени на поимку шпиона совсем не осталось, — сказал де Санглен.
—
А что за новости о моей скромной персоне? — спросил я без особого любопытства.
Признаться, я действительно не испытывал интереса. Новость от графа Аракчеева затмила все остальное. Я полагал, что приказ о переводе штаба Высшей воинской полиции из Москвы в Санкт-Петербург подтверждал решение сдать древнюю столицу России Наполеону.
—
Познакомьтесь, Гречевский Петр Игнатьевич, — представил директор Высшей воинской полиции поручика.
Я кивнул, а тот с радушной улыбкой произнес:
—
Имел честь быть наслышанным о вас…
—
Ну и что ты там слышал? — поторопил его Яков Иванович.
—
Наш агент, жид Менаше, рассказал, что французам передали сообщение: дескать, объявился в Москве граф Воленский с тайным заданием убить самого императора французов…
—
Так-так-так! — воодушевился я. — А подробности? Подробности какие-нибудь есть?
—
Подробностей решительно никаких, — ответил поручик. — Одна только странность: по одним сведениям для вас подготовлена специальная база в Филимонках, а по сведениям другого агента база не в Филимонках, а в Теплом Стане. Там находится первая по Калужскому тракту почтовая станция. Так вот агент утверждает, что эта станция и служит местом сбора.
—
Да уж, пусти слух, и всегда найдутся охотники дополнить его мелкими деталями, — сказал я. — Превосходно! Похоже, это тот агент, которого мы ищем!
—
Рассказывайте, — спокойно попросил де Санглен.
—
Сведения о том, будто я готовлю покушение на Бонапарта, просочились из двух источников, — объяснил я. — Про Филимонки я говорил одному единственному человеку, а именно — мадам Арнье. Так что здесь ничего удивительного.
—
Вы говорили? — переспросил Яков Иванович.
—
Да, — подтвердил я. — Я выдумал, что государь император поручил мне убить корсиканского недомерка. Я рассчитывал, что ввиду важности этого мнимого поручения, узнав о нем, агент нарушит указание Наполеона затаиться до вступления французов в Москву и выйдет на связь. А уже ваши, Яков Иванович, люди сумеют это сообщение перехватить. Итак, я делился своей выдуманной миссией под большим секретом со всеми подряд…
—
И каждый раз в своем рассказе вы меняли одну незначительную деталь, — догадался де Санглен. — Для того, чтобы потом, когда эти сведения появятся в агентурной сети, узнать, кто проболтался.
—
Именно так, — кивнул я.
—
И даже меня не поставили в известность о своей затее, — с укоризной произнес
