Санглен.
По поводу актеров он ничего не сказал. Но по его напряженному лицу было видно, что он всерьез опасается за судьбу арестантов.
—
Я напишу письмо его высочеству, — предложил я.
—
А вот и дом Лазарева, — сказал Яков Иванович.
Мы оказались в толпе разночинцев, мещан и простых мужиков. Некоторые распивали горячительные напитки, были и такие, что едва стояли на ногах, но вели себя весьма агрессивно. Казалось, даже воздух дрожал от напряжения. Из дома доносился гвалт, в котором смешались рыдания, плач и бессвязные причитания. И чем больше отчаяния вырывалось из окон, тем сильнее зверели люди на улице. Одно слово, один клич — и толпа ринулась бы творить самосуд.
Винцент Ривофиннолли и двое его помощников держались чуть в стороне верхом на лошадях. Заметив нас, итальянец покачал головой, как бы предупреждая, что добром дело не кончится.
Рядом с нами остановилась черная карета. Из нее неожиданно для меня вывалился полковник Парасейчук. Он выволок за шиворот господина лет сорока и воскликнул:
—
Вот еще один!
Толпа загудела и обступила их. Господин, которого Парасейчук держал за шиворот, беспомощно озирался по сторонам. Его беззащитный вид подзадоривал пьяный сброд. Я кинулся к ним и прокричал:
—
Ведите его немедленно внутрь! Его нужно срочно допросить!
—
А-а, ваше сиятельство! — воскликнул полковник Парасейчук.
—
Что вы делаете? Если толпа взбесится, ее не остановишь, — прошипел я и выкрикнул: — Вперед! Идемте!
Полковник окинул взглядом злобные рожи и побледнел. Я подхватил под руку арестанта, и мы вдвоем повели его в дом. Толпа расступилась. Стоявший на крыльце солдат ошалевшими глазами следил за толпой. Мундир полковника Парасейчука возымел свое действие, солдат отступил в сторону. Едва мы открыли дверь, как в проем попытался проскочить похожий на волка пес. Я пнул его ногой.
—
Пшел отсюда! — цыкнул я.
Пес отскочил в сторону, посмотрев на меня с досадой. Я даже содрогнулся от чересчур осмысленного взгляда. Видимо, сказывалось напряжение последних дней: уже и в собаке что-то привиделось. Пес застыл в стороне и, судя по виду, выжидал нового случая проникнуть в дом.
Внутри накал страстей оказался нешуточным. Несколько десятков человек — мужчины и женщины вперемешку, — не получившие объяснения, за что задержаны, осаждали невзрачного квартального надзирателя. Тот не говорил ничего вразумительного, малодушно ссылаясь на распоряжение генерал-губернатора.
—
Да я вас понимаю, понимаю, милые вы мои, — повторял он. — И жалко мне вас, а что делать? Губернатор так велел!
Арестанты обступили его и начали оттеснять, стараясь пробраться к выходу.
—
Дело плохо, — сказал я.
—
Если вырвутся наружу и схлестнутся с толпой на улице, будет побоище! — промолвил де Санглен.
—
Олег Николаевич, выручайте! Вся надежда на ваш авторитет и ваш мундир, — обратился я к полковнику Парасейчуку.
Тот кивнул, вперился гневным взглядом в арестантов и неожиданно громким голосом рявкнул:
—
Молчать!
Люди притихли и уставились на полковника. У квартального надзирателя — и у того дрогнули поджилки.
—
А ну живо сесть всем! — гаркнул Олег Николаевич.
—
Куда же сесть-то? — пробормотал кто-то.
—
На пол садитесь, если некуда! Живо! На пол садитесь! И чтоб головы поднять не смели! — прогремел полковник.
Он пихнул нескольких ближайших к нему арестантов, и те опустились на пол. Их примеру последовали и остальные.
—
Вот что, милостивый государь, — сказал я квартальному надзирателю, — немедленно отправьте кого-нибудь за подмогой. Здесь нужен отряд полицейских драгунов!
—
Значится так! — продолжал распоряжаться полковник Парасейчук. — Займемся составлением списка. Тот, кого вызову, должен назвать имя свое и род занятий. Остальным сидеть тихо!
—
Ваш друг заменит роту драгунов, — с уважением промолвил де Санглен.
—
Только порою он чересчур деятелен, — сказал я, кивнув на господина, которого притащил полковник Парасейчук. — Не знаете, кто это?
—
Николай Обер — муж известной всем мадам Марии- Розы Обер-Шальме, — сообщил Яков Иванович.
—
Отплатил, стало быть, полковник за гостеприимство, — произнес я.
—
Ничего-ничего, проверим и обершельмиху заодно, — сказал де Санглен. — А то все руки не доходили, а личность она явно неблагонадежная.
—
Пустое, — ответил я и, окинув жестом арестантов, промолвил: — Здесь нашего шпиона нет.
—
Почему вы так решили? — с подозрением тоном спросил Яков Иванович.
—
Видели, что устроил этот мямля? — я указал подбородком на квартального надзирателя. — Окажись наш агент здесь, он воспользовался бы замешательством полицейских, подбил бы арестантов валить отсюда…
—
На улице было бы побоище, — заметил де Санглен.
—
Вот именно! А наш шпион воспользовался бы заварухой и скрылся, — закончил я.
Снаружи донесся топот, дверь распахнулась, вошли полковник Дурасов и двое поручиков. Увидев нас, Егор Александрович скривил презрительно губы и произнес:
—
Опять беспорядки и опять в центре вы.
—
Попросту мы опять на шаг впереди вас, — сказал директор Высшей воинской полиции.
—
А вы опять Дурасов, — добавил я.
—
А вы?! По какому праву вы здесь распоряжаетесь? — накинулся он на полковника Парасейчука.
—
Видите ли, я только лишь призвал всех к порядку, — ответил Олег Николаевич. — Но командуете вы.
Дурасов сверкнул глазами и набросился на квартального надзирателя:
—
Почему у вас тут посторонние командуют?!
Несколько арестантов, сидевших на полу ближе всех
к выходу, вытянулись в струнку и безотрывно следили за Дурасовым. Их глаза загорелись надеждой.
—
Егор Александрович, прошу вас, потише, — вполголоса промолвил я на ухо полицеймейстеру. — Оставим разбирательства между собою на потом…
—
Вы мне рот не затыкайте, милостивый государь! — прогремел тот в ответ. — Я полагаю, что вас следует немедленно выслать в Санкт-Петербург…
