простодушным недоумением спросил: — Но отчего же вы спрашиваете? Сейчас ее нет…
—
А где она? Еще ж ранние часы! — удивился Олег Николаевич.
—
Вчера утром изволили уехать, с той поры и не возвращались, — сообщил лакей.
—
Damn it!
— выругался я.
Вновь я опоздал! С досадой припомнил я, как несколько минут назад самонадеянно восклицал «
She
'
s
done
!», отчего-то уверовав, что мадам Арнье сидит и ждет, когда я приду и арестую ее.
—
А где она проживала? — спросил я юношу.
—
Вот в этом флигеле, — указал он.
—
Идемте, — скомандовал я.
—
Я доложу о вас барину, — произнес ливрейный юноша, поклонился и с поспешностью отступил к главному дому.
Двери флигеля оказались заперты. Я двинул плечом, выломал замок, и мы вошли внутрь.
Мы пересекли анфиладу комнат, в них царил беспорядок, какой мог остаться после сборов наспех. Спальня, напротив, отличалась безукоризненной аккуратностью: широкая кровать под малиновым балдахином располагалась строго посередине комнаты, на ней возвышалась нетронутая пирамида подушек.
Последним помещением оказался разгромленный будуар. Красочный столик в стиле барокко выглядел так, словно внутри его ящичка взорвался пороховой склад. Две изогнутые позолоченные ножки в виде сфинксов были выломаны. Две другие остались целы, и теперь столик опирался на них и круглую столешницу.
Я присел, чтобы разглядеть чего ради понадобилось разбивать его столь варварским образом. Под столешницей обнаружился тайник. И тот, кто не знал способа его открыть, мог добраться до секретного ящичка, только выломав передние ножки столика.
Послышались шаги, и в дверях появился господин лет тридцати с очень примечательной внешностью. Он держался с достоинством, причем не просто с достоинством, а, если так можно выразиться, с изящным достоинством, словно полагал, что именно в безукоризненных манерах и выражается истинное достоинство. Холеное лицо, ухоженные руки, искусная прическа — такой туалет явно требовал несколько часов в день. Словом, хозяин имения, — а это был он, господин Рыскин, — не просто являлся в мир, а и служил его украшением.
—
Здравствуйте, господа, — поздоровался он. — Чему обязан…
—
Что здесь стряслось?! — перебил его полковник. — Где Изабель Арнье? Что с нею случилось?
—
Изабель… Арнье… — с недоумением повторил господин Рыскин. — Не имею чести…
—
Конечно же! Здесь она устроилась под другим именем! — перебил я хозяина дома. — Как звали вашу постоялицу? Что вам о ней известно?
—
Простите, господа, но кто вы такие? — Рыскин слегка повысил голос и несколько театральным жестом обвел будуар. — И что здесь произошло? Отчего произведен такой беспорядок?
—
Вы спрашиваете нас?! — возмутился я. — А мы рассчитывали, что вы нам что-то проясните! И кстати, мы из Высшей воинской полиции.
—
Право, не знаю, что и сказать, — ответил Рыскин.
—
Что вам известно о вашей постоялице? — повторил я вопрос.
—
Мадемуазель Александрии? — промолвил хозяин. — В сущности, немногое.
—
Чей это стол? — спросил я.
—
Мой, — с оттенком гордости сказал хозяин имения. — Я привез его из Баварии.
—
Вы знали о том, что в этом столике имеется потайное отделение?
—
Разумеется знал, — улыбнулся Рыскин.
—
И вы показали тайник ей, она пользовалась им, — сказал я.
—
Вы говорите так, словно в этом есть что-то предосудительное. — Хозяин имения снисходительно улыбнулся.
—
Для чего ей понадобился тайник? — Я придвинулся вплотную к господину Рыскину. — Что она там хранила?
—
Помилуйте, сударь, — со спесивой ухмылкой промолвил он. — Я не имею обыкновения интересоваться секретами дамы, тем более что она совершенно ясным образом изъявила желание сохранить их в тайне!
Мне показалось, что Рыскин издевался надо мною. Я замахнулся, чтобы врезать ему по физиономии, но он неожиданно ловким движением перехватил мою руку. Мой кулак застыл перед его носом. При этом он не вздрогнул, не попытался уклониться, он даже не моргнул, а мой удар парировал левой рукой.
—
Прошу вас, сударь, — произнес он. — Я дворянин, и могу вызвать вас на дуэль…
—
Превосходно! — воскликнул я. — Дуэль! Сразимся ножками!
Я подобрал выломанных сфинксов и одного протянул Рыскину.
—
Защищайтесь! — выкрикнул я.
Рыскин взял позолоченную ножку левой рукой, но опустил ее, показав, что драться не собирается. Смотрел он прямо мне в глаза, однако выражение его лица изменилось: спеси не было, а появились уважение и заинтересованность, он как бы говорил, что мы могли бы стать друзьями.
—
Господа, вы с ума посходили! — воскликнул полковник Парасейчук.
Рыскин отбросил ножку в сторону:
—
Оставим шутки. Я действительно не знаю, что она там хранила. Я попросту рассказал ей о тайнике, и она попросила разрешения воспользоваться им. Не думаете же вы, что я при первой же оказии занялся изучением содержимого?!
—
Ладно, простите, — ответил я и бросил сломанную ножку на ковер.
Рыскин склонил голову и, окинув печальным взглядом будуар, сказал:
—
И зачем было мебель ломать? Вероятно, она потеряла ключ. А тайник открывался вот так.
Он подошел к столику, надавил на частичку смальты с одного края столешницы, после чего сдвинул частичку смальты на противоположной стороне мозаичного панно, и под нею обнаружилась замочная скважина.
—
Сдается мне, что мы опять опоздали, — послышался знакомый голос.
В будуаре появился Яков Иванович де Санглен.
—
Пройдемте в гостиную, здесь стало тесно, — предложил я.
—
Я услышал, что вы помчались на Швивую горку сломя голову, и отправился следом, — объяснил свое появление директор Высшей воинской полиции.
—
Мы опоздали на целые сутки, — сказал я.
—
Что-нибудь интересное нашли? — спросил де Санглен.
—
Мадам Арнье перехитрила нас, — доложил полковник Парасейчук.
—
Мадам Арнье? — переспросил господин Рыскин.
—
Видите ли, вы, вероятнее всего, знали ее под другим именем, — сказал полковник.
—
Под именем мадемуазель Александрии Лоран, — вместо Рыскина ответил де
